— Придумают же! — усмехнулся Макс. — А хороша, да?
Раш молча выпил. Эмили скрылась в кулисе.
— И ведь не скажешь по ней, что натерпелась. Отец животное, мать фанатичка. В шестнадцать лет сбежала из дому. До Парижа добиралась на попутных, расплачиваясь натурой. Как она при этом умудрилась сохранить невинность, ума не приложу. Парадокс?
Раш достал чековую книжку. Макс отвернулся к эстраде.
— Здесь семь номиналов, так что до следующей субботы она свободна. — Раш положил перед собеседником чек. — Приятно было познакомиться, — сказал он, вставая из-за стола.
— Один плюс семь, итого восемь, — сочувственно произнес Макс, пряча бумажку в карман. — Девятый круг последний.
— А это за выпивку, — Раш бросил на стол купюру. — Кстати. Без каблука вам было бы лучше. Хромота красит настоящего мужчину.
Выйдя на улицу, Эмили увидела Раша и сразу все поняла. Готовая к тому, что сейчас услышит, она пошла ему навстречу. Раш как ни в чем не бывало обнял ее за плечи и повел к машине.
Она утонула в мягком кожаном кресле, ремень пристегнул ее автоматически. Она с любопытством разглядывала все вокруг.
— Красивая, — сказала она о молодой женщине, чья фотография лежала под стеклом. — Твоя мать?
Он сделал вид, что не слышал вопроса:
— Хорошо работаешь. Легко, свободно. С годами это уходит. Больше знаешь, меньше можешь. Эта твоя "бабочка"… — он выпятил губу от восхищения.
— Куда мы едем? — в ее голосе чувствовалась напряженность.
— Надо подумать. Можем заглянуть к одному продюсеру.
— Киношнику, что ли?
— Ну да, киношнику. Интересный тип. Был у меня как-то в мастерской, приглашал к себе.
— Далеко это?
— Да нет, не очень. — Он бросил взгляд на часы. — Время, конечно, неудачное. Вряд ли он сейчас дома.
— А что он делает ночью?
Раш уже нажимал на кнопки радиотелефона, и вопрос повис в воздухе. Голос в трубке деловито произнес: "Алло?"
— Привет, Майкл, это Раш. На каком я свете? Пока на этом, но собираюсь на тот. Угадал, в твои края, — засмеялся он, и тут же лицо у него вытянулось. — Да что ты? И когда вернешься? Нет, не возражаю. Нет, не один. Спрашиваешь! — он весело подмигнул Эмили. — А как твои девочки? Да, эта знает себе цену. А Грета? С кем, с этим кобелем? Ты же говорил "через мой труп"! Прямо шекспировские страсти. А как наша старушка Вивьен поживает? Ощенилась?..
Он закатил глаза и, прикрыв ладонью трубку, пояснил для Эмили:
— Не дом, а какой-то собачий Голливуд. Ну, ты увидишь.
И вдруг протестующе закричал в трубку:
— Э-э, нет, мы так не договаривались! Нет уж, дудки! Где я с ней буду охотиться? В Люксембургском саду? Короче, мы тебя еще застанем? Точное время я сообщу. Да. О’кей, Майк. Ну все, до встречи.
— Нас ждут, — сказал он, кладя трубку.
— Не поздновато? — она посмотрела на часы.
— К нему никогда не поздно.
Они подъехали к роскошному магазину. До закрытия оставались считанные минуты, но Рашу здесь обрадовались так, словно ради него все готовы были задержаться на работе до утра. Он предложил Эмили походить по залам, а сам уединился с мадам Риволи, владелицей магазина.
— Будем делать из Золушки принцессу? — она улыбнулась ему как старому приятелю или даже больше, чем приятелю.
Он покачал головой:
— Я хочу, чтобы ты отнеслась к этому серьезно.
— Ко всем твоим увлечениям я отношусь серьезно. Итак, я тебя слушаю.
— Полный гардероб на семь дней.
— Ого.
— Сан-Франциско. Потом Лос-Анджелес. Темы я, кажется, придумал.
Мадам Риволи вызвала трех девушек и раскрыла блокнот, приготовившись записывать.
— Я, правда, не уверен, что у вас есть все необходимое.
— Месье? — поза мадам Риволи выражала терпеливое ожидание.
— Хорошо, начнем. Мы сходим по трапу, на ней ситцевое платье в русском стиле, руки обнажены, и легкие туфельки… лапоточки. — Забыв о цели своего прихода, он фантазировал дальше. — Мы с ней садимся в машину, и тут Майк мне выдает: "Ну ты и задница! Нет бы раньше предупредить!" А я ему: "Можно подумать, ты отменил бы съемки, старый хрыч!" А он мне: "Из-за тебя, сукин ты сын, конечно, нет, а вот из-за прекрасной незнакомки…" "Прекрасную незнакомку, — отвечаю, — зовут Эмили. Признаться, от времени я не в восторге… в отличие от всего остального". Тут Майк тихо хрюкает. Мы уже в районе Кастро, в квартале "голубых". Эмили прилипла к стеклу, и Майк своим козлиным тенором поет: "Сан-Франциско всем очень нравится. Здесь бабы — атлеты, мужчины — красавицы…"