— Опять перестраиваться.
— А ты как думал? Деньги отмыты в кооперативах и запущены в оборот. Предприятия выкуплены, механизм взимания налога с чиновников отлажен. Мы не должны теперь привлекать к себе внимания, а твои молодчики ведут себя очень нагло, раскатывают на ворованных машинах, стреляют, как будто это дикий запад и они здесь хозяева. Думаешь, я не знаю, что происходит у тебя в городе? Пора приструнить их и навести в городе порядок. За ослушание — смерть. Тихая, как в добрые сталинские времена. Человек исчез — и все, никаких вестей. Бетона, карьеров и свежевырытых могилок на кладбищах на всех хватит. Не забудь заняться теми, на ком висят мокрухи. Зачем нам лишние свидетели? Настала эра компьютеров и белых воротничков. Да, еще. С кооперативами, индивидуалами и прочими проявлениями демократии тоже надо кончать. Там, наверху, уже протаскивается подходящий закон.
— А как же наши кооператив и эс-пэ?
— Наших это не коснется. Хотя, в принципе, они нам больше уже не нужны. Речь будет идти…
Раздался стук, вероятно, входной двери, затем голос Ирбе:
— Извините, дипломат взял, а сумку оставил… Еще раз до свидания.
В магнитофоне что-то щелкнуло. Николаев нажал на кнопку ''Стоп" и задумался.
— Кто это разговаривал? — прервал молчание Арнольд.
— Последний — журналист Николай Ирбе. Остальных не знаю. Похоже, он влез в осиное гнездо.
— Ирбе, это тот, который работал у нас в газете и разбился на машине?
— Да. Он был моим другом. Ты, случаем, не слышал в городе никаких разговоров о снарядах или бомбах?
— Нет. А при чем здесь они?
— Пока не знаю, — пожал плечами Сергей и вновь нажал клавишу воспроизведения.
В динамиках несколько раз щелкнуло, затем послышался гул мотора и сквозь него голос, возбужденный голос Николая:
— На этот раз они взялись за меня всерьёз. Может, они догадались, что я их записал. Догоняют. У них милицейская "Волга". Как же, так я им и остановился. Им нужны документы. Не думал, что они меня будут ждать на этой дороге. Хотя они сюда сами меня и загнали. О, черт!..
Раздался удар, еще удар. Что-то затрещало, вновь удар, затем стон и тишина. Только через минуту — все это время Николаев, вцепившись руками в стол, напряженно вслушивался в шелест пленки в магнитофоне, пытаясь уловить хоть какой-то звук, который мог бы принести разгадку происшедшего почти три недели назад преступления, — послышались чьи-то шаги и голоса:
— Принеси монтировку.
— Зачем?
— Быстро!
Что-то зашуршало, затем послышался шум проехавшей машины.
— Вот, черт, носит кого-то в такую погоду. Бей по голове.
Раздался глухой удар.
— Еще разок. Ишь, писака, Юлиан Семенов выискался. Не таких обламывали. Хватит, поехали.
— А дипломат?
— Все…
Что-то хрустнуло, и тут же женский голос спросил:
— А с капустой попробуете?
Николаев нажал на клавишу "Стоп".
— Похоже, именно в этот момент один из убийц и наступил на диктофон.
— Я уже слышал один из этих голосов. Тот, который говорил о писаке.
— Да? — Сергей с интересом взглянул на реставратора. — Может, ты его и видел?
— Видел. Он приезжал в один дом, за которым я следил. Затем он поехал в гостиницу возле нового бассейна и встречался с каким то человеком.
— Я живу в этой гостинице. А с кем он встречался?
— С каким-то Рехнером. Они встретились в баре. С ними за столиком сидела еще блондинка. Я ее несколько раз видел в городе.
Николаев почесал задумчиво небритый подбородок и спросил после небольшой паузы:
— А этот мужчина был в черной куртке, невысокий?
— Да.
— И на черной "Волге"?
— Нет, он был на "Жигулях". Тех самых, на которых приезжали ко мне рэкетиры. Потом он заявился ко мне домой, ночью. Поэтому я его голос так хорошо запомнил.
— Мне он тоже показался знакомым. Этого парня зовут Донис. Одного мы уже знаем. Город небольшой, и, похоже, все дела здесь крутятся вокруг какой-то определенной группы людей. Что будем делать?
— Там, — кивнул на магнитофон Арнольд, — был записан еще какой-то разговор.
Сергей перемотал немного назад и включил воспроизведение. Вновь что-то хрустнуло, и женский голос спросил:
— А с капустой попробуете?
— Нет, спасибо, я уже сыт, — это был голос Ирбе.
— Иди, мать, дай нам с человеком поговорить. Ну, так вот, немцы эту баржу перед самым освобождением затопили, в сорок четвертом. Они как на пороховой бочке сидели. Не дай бог снаряд или бомба попадет. — Мужчина закашлялся. — Вот, как только сигареты сменю, сразу кашель начинается.