Игорь кивнул.
– Есть любимая книга?
– Н-нет…– Игорь удивился. Не вопросу, а тому факту, что до этого момента даже не задавал сам себе этот вопрос. И Петров улыбнулся. Вопрос с подвохом, и ему хотелось увидеть реакцию и понять. Для иных деятелей и страничка беллетристики выглядит энциклопедией. Прочитав однажды в поезде от нечего делать высер масскульта, такие персонажи до конца жизни видят в зеркале интеллектуала. Разумеется, у книгоманов нет любимой книги. Либо это будет развернутый список до соседней звезды. Как можно выбрать что-то одно в ущерб другому?
– А что запомнилось из последнего?
– Крабат,– ответил Игорь.
Ну, понятно. Читает он. Сказки читает. Впрочем, «Крабат» не кажется сказкой для малышей. Сам Петров не читал, только фильм смотрел. Уснул под него. Поэтому с диагнозом рановато спешить.
– Чем понравилась?
Игорь секунду подумал.
– Атмосферой. Очень ярко все представляешь.
Теперь кивнул Петров.
– Понимаю. Тогда такой вопрос. Чем конкретно тебя привлекает литература? Что ты вообще думаешь о литературе, какое она имеет значение в обществе? Ты думал об этом? Что можешь сказать?
– А что нужно сказать?– Игорь, кажется, даже немного испугался.
– Твои друзья много читают?
– У меня их нет…
– Почему-то меня это не удивляет.– Петров улыбнулся, но улыбка была ободрительной.– Ну хорошо, твои сверстники. Одноклассники. Они много читают?
– Не знай…
И он не знал. Дело в том, что Игорь, несмотря на уверенность мамы в обратном, все-таки думал о будущем. В своем, игоревском, ключе. Он следил за собой в том плане, что он не хотел однажды утром (в будущем) проснуться и понять, что он – это не он уже. Его поработили, подчинили, оглупили, сделали массмедийным, и теперь он – докапывальщик. Он – управляем, вплоть до мыслей и чувств. Он отвечает на вопросы, как принято, он чувствует всплеск злости по сигналу, он любит стереотипно. Он – докапывальщик. Теперь он, увидев очередного Игоря, сам же будет мчаться к нему, чтобы толкнуть, чтобы тащиться позади и обзываться, чтобы сломать его размышления, чтобы не дать тому увидеть мир таков, какой он есть, без мозговых иллюзий.
Он не хотел этого, он искренне не хотел, и если ему уготована такая судьба, он будет считать, что его жизнь – полный отстой. Стать Лесным Орлом или другим каким козлом – об этом даже думать тошно. И Игорь перегибал палку. Упреждал, так сказать. Перестраховывался. Он не обращал внимания на людей, старался даже не смотреть на них, потому что взгляды – они тоже разные. Иной раз и взгляд может быть легкой формой докапывания.
Петров ничего не знал о теории докапывальщиков. (Ну, может, узнает еще). Он бы эту теорию отверг. Игорь напридумывал себе, книжки же читает. Истина проще: люди ему неинтересны. А он неинтересен им, людям. Они на разных волнах. Возможно, вообще в разных водоемах.
Да, Игорь понятия не имел, кто там чего читает из его одноклассников, соседских пацанов или партнеров-дзюдоистов. Но что-то он все же знал. Потому что, глядя себе под нос, Игорь, как уже говорилось, контролировал периметры. И по косвенным признакам он все-таки мог делать выводы. Поразмыслив, он добавил:
– Мне кажется – нет. Не много.
– Вот поэтому мне и интересно твое мнение,– подхватил Петров.– В чем ты видишь значимость литературы?
Значимость? Игорь внутренне усмехнулся. Петров – умный. Хорошее слово подобрал. Вот только он даже сам не подозревает, насколько хорошее. Ну и пусть не подозревает. Не время и не место базарить еще и об этом.
– Ну… Книги учат думать,– брякнул Игорь.– Писать правильно. Много историй, можно чему-нибудь научиться.
– Ты говоришь, как Википедия!– рассмеялся Петров. Игорь машинально насупился, а потом вдруг смекнул, что это не издевка, как он подумал. Никто над ним не смеется и не собирается. Никто не намерен чесать ему тут про будущее и советовать, чтобы он опомнился быстрее и взялся за ум. Петров приглашает его разделить смех. И тогда Игорь ухмыльнулся за компанию, продолжая залипать на окно. Как бы то ни было, Петров его раскусил.– Кто так говорит? Учитель по литературе?
– Ну… Он тоже говорит.– Игорь хмыкнул и покачал головой, согласуясь с какими-то своими внутренними мыслями.– Все вообще говорят. Я имею в виду взрослые.
– Хотя потом выясняется, что те, кто это говорит, и книгу в руках не держали,– заметил Петров.– Надеюсь, твой учитель не в счет. Пятерка тебе, Игорь, за примазывание, двойка – за собственное мнение. Я тебя хочу услышать. Не повторение чьих-то слов, а то, что думает Игорь Мещеряков.
Игорь поерзал. Неиспользуемые годами шестерни истошно заскрипели; он не привык к таким вопросам. Вернее сказать, как раз-таки привык, и уже отработал защитную реакцию, довел ее до автоматизма. Он уклонялся или отмалчивался. Он всегда знал, к чему они, эти вопросы. Вопросы служат уловкой, отвлекающим маневром, ловушкой для простаков. Это охота докапывальщиков. Любой вопрос такого рода – это сигнал охотничьего рожка, от которого свободные звери должны ссаться кипятком. Стоит открыть свои мысли, свой разум – и туда польются помои со всех сторон. Стоит открыть сердце – и в него полетят пики и копья. Больше всего докапывальщики ненавидят открытые сердца. До них они не докапываются. Их они раздирают на части.