– Насчет веры не знаю, но про действие в точку! – те слова здорово ободрили Вито, ведь нашелся единомышленник, который, возможно, будет дополнять его волю к жизни, когда это будет нужно.
– Ты крут Вито, дай пять! – подняв правую руку воскликнула Лиза с хорошим настроением и ухмылкой.
– Лови! – ударил со всей силы ладонью по стальной руке, и тут же пожалел об этом – «Mamma mia! Почему я такой тупой?! Хотя, без своей тупости нам не было бы сейчас так весело, это даже мило…» – после этих мыслей Вито засмеялся, сначала тихонько хихикая, а потом и вовсе залился громким хохотом. Это был его искренний смех, совсем как у ребенка. Он даже не заметил, как Лиза смеялась от того, что ее зловещий план, который сработает только на самых невнимательных, дал свои плоды. Ладонь Вито вся была красной. Хлопок был настолько громким, что оглушил Вито на пару секунд. Они вдвоем смеялись, совсем как дети.
– Grazie, Лиза! Это было круто! – заканчивая хохотать, похлопал он алой ладонью по бледной левой.
– Прекращай ржать, сегодня последний день отбора, забыл? Успокойся и пошли! – не останавливаясь смеяться, Лиза вспомнила о делах.
– Да ты сама остановиться не можешь, мне еще что-то говоришь. – уже успокоившись, но с улыбкой говорит Вито.
– Я знаю, но нам нужно идти. – резко сменив лицо милой смеющейся девушки на угрюмое обличие деловой дамы, позвала Вито.
– Какая ты серьезная. Хорошо. – подразнив Лизу усмехнулся Вито и пошел за ней. Это был один из любимых моментов Вито, когда мог со спокойной душой следовать за кем-то, абсолютно не боясь за себя и то, что может произойти. Его больше волновало то, как бы провести подольше времени и побольше узнать о Лизе. Такие люди обычно становились ему хорошими друзьями, не более. Этого сполна хватало Вито, но, к сожалению, каждый раз лучшим другом оставался только он сам. Сейчас, возможно, время Вито изменить хотя бы отношение к людям. Проходя по оживленным улицам, мимо высоченных стеклянных небоскребов торгового квартала, принадлежащим последней чистокровной японской семье – Фукусима, большинство членов которых даже с анализатором речи не могли выговорить «Л» на русском. Так они прошли половину пути по долгой дороге, чтобы подольше поговорить:
– Слушай, а откуда у тебя столько сил? Ты орудовала этой махиной, как живой рукой из плоти и крови.
– Будь у меня настоящая рука, ты бы не успел поймать мой первый удар. Я могу быстро и бить, но с таким грузом сложно бегать и прыгать по полю битвы. Да и при таких нагрузках протез быстрее разряжается. А драться меня научил отец. Он был лучшим в Руберже. Зарабатывал на жизнь боями, а потом исчез. Будто и не было никогда.
– Так ты дочь Пабло Алонсо?! Он мой кумир! В детстве я смотрел его бои и пытался быть похожим на него, отрабатывая удары на подушке. Может твой отец и легенда, но мой научил меня большему, чем правильным ударам. —
горделиво рассказывает Вито.
– Спасибо, но я не люблю, когда оценивают людей по родителям. – немного приуныв ответила Лиза.
– Всё же, давай расскажу тебе про одно учение моего отца? – неуверенно почесав затылок спросил он.
– Ты же всё равно расскажешь, давай. – совсем загрустив ответила Лиза.
– Ого, да ты телепат. Но этой фразы ты не ожидаешь: у тебя очень красивые стрелки, они очень хорошо сочетаются к твоим густым бровям. – пытаясь поднять настроение, Вито решился на комплимент.
– Даже не думай флиртовать, итальяшка. – обозлилась Лиза.
– Ничего я не флиртую. Прекрати меня так называть, и вообще, я на половину сицилиец. – стал отмахиваться Вито, пытаясь сменить неудачную тему.
– Мне всё равно, для меня все люди равны, но национальность – резон для шуток. Да и что от твоей Сицилии осталось… Один пепел… Ты ведь хотел рассказать об отце, продолжай. – без интереса попросила она.
– Верно, так вот: однажды я сказал ему, что однажды стану сильнее Пабло Алонсо, я искренне в это верил, но почти не занимался боевыми искусствами. Отец заметил мое рвение, позвал меня за стол, но в этот раз ничего не было накрыто, только пустой стакан. Он сказал: «Я хочу пить, что мне делать? Верить в то, что ты захочешь мне помочь или самому налить воды? Даже если моя вера будет не пустой, намного действеннее будет встать и налить самому. Запомни мои слова сынок». До сих пор помню наизусть. Они мне много раз помогли в жизни, но моего отца они убили. – загнав себя в воспоминания, что не должен рассказывать человеку, которого знает тридцать минут. Он надеялся, что заинтересует Лизу и избавит от нахлынувшей печали, что бьет неизвестно откуда, но в итоге сам нырнул в эту волну.