- Может позанимаемся сегодня ещё разок после пар? - первая была явно посмелее и понаглее.
- Прости, но давай в другой раз. Сегодня вообще никак.
- Ну и пожалуйста, - она хмыкнула и быстро вышла из класса.
- Что-то случилось, Холден? - Клэм назвала его по имени и стала первой, кто это сделал. Парню сразу стало немного лучше. Он даже нашёл в себе силы улыбнуться.
- Всё хорошо!
- Я закончила свою историю, но, видимо, у тебя много дел и...я как-нибудь потом её занесу, - она стала нервно щёлкать ручкой.
«Неужели из-за этой работы она так переживает? Ну не могу же я отказать ей» - Холден успокоил девушку и взял тетрадку из её дрожащих рук.
- Плохо выглядишь. Точно всё в порядке? - после ухода Сары она активизировалась и стала совершенно несвойственно для себя настойчивой.
- Всё хорошо. Просто у меня ещё три пары, а я чувствую себя тефтелькой.
- Какие три пары? Ты расписание своё смотрел? - девушка показала ему телефон с расписанием пар, - у тебя сегодня только две пары с нами, да и те ты благополучно проспал.
Она усмехнулась, а парень посмотрел на часы. Они показывали без десяти двенадцать.
- А ещё мне не нравится твоё «всё хорошо».
- Да всё это мороженное. Теперь горло болит, температура, скоро кашель начнётся, и вообще красота будет. Хорошо, что начальство не зашло во время пар. И как меня угораздило уснуть?
- Да уж, если бы Гаргалыга зашла, отчитала бы по полной. Держи, - она протянула ему термос, - удобная вещица, знаешь ли. Подсмотрела у тебя. Лучше?
- Горло вроде меньше болит, но надо температуру ещё сбить. Побегу домой.
- Постой, меня мама научил классный бульон варить. За пару дней можно на ноги встать. Давай пойдём вместе, я сварю тебе «эликсир здоровья», а ты пока мою работу почитаешь?
Холден был приятно удивлён и одновременно обескуражен её настойчивому желанию помочь.
- И вновь я не могу тебе отказать. Поехали.
Тьма юности
Они вошли в душную тёмную квартиру. Девушка побежала на кухню, зажгла газ и поставила кастрюлю на плиту.
- Садись и читай, а я пока приготовлю всё.
Холден уже переоделся в тёплый свитер и дополнительно взял с собой одеяло. В кресле было так уютно, а порхающая фигура Клэм напоминала ему детство, когда он сидел на скрипучем стуле и не доставал до пола ногами, а может, это пол не доставал до его ног. По кухне лавировала мама и бабушка с большими горячими кастрюлями. Всё это было так давно.
Парень всё же пришёл в себя и погрузился в чтение. На первой страничке было название - Путешествие за единственным «Прощай». Поначалу Холден увидел довольно тёплый и добрый рассказ, совсем как его недавние воспоминания о детстве. «Всё же детство есть детство, и сохраняет оно больше хорошего, чем плохого» - с такими мыслями «критик» закончил читать первую часть истории. Однако чем дальше он читал, тем тяжелее ему становилось. Местами он хотел бросить это дело, но каждый раз усилием воли заставлял себя продолжить. Тетрадь подошла к концу, а вот история осталась с открытой концовкой. После прочтения последнего предложения, брюнет тяжело выдохнул и закрыл влажные глаза. Ему потребовались добрые минут десять, чтобы прийти в себя.
- Это правда было? - он понимал всю бредовость вопроса, но не мог не спросить.
- Что именно? Моя жизнь? Порой я задаюсь таким же вопросом - было ли это взаправду или всё же просто страшный сон? Ответы приходят сами собой. - она взяла полотенце и вытерла слезящиеся то ли от лука, то ли от нахлынувших эмоций глаза, - Теперь вы понимаете, почему мне не нравилось ваше «всё хорошо»?
- Да. Каким он был?
- Шин был добрым, наивным, а ещё очень привязчивым, совсем как ребёнок. Ему мог понравится красивый камешек на улице, и он притащил бы его домой, поставил на самом видном месте и любовался им, как самым красивым алмазом. Его любовь к мелочам была слабее разве что любви к людям.
- Что ты сказал ему тогда?
- Я...я говорила, что всё будет хорошо, что всё наладится, - она с яростью кромсала морковь, и Холден стал переживать за её пальцы, - но сама не была в этом уверенна. Шестнадцатилетние дети вообще мало в чём могут быть уверенны. Он кивал, говорил, что никакие операции и процедуры не спасли бы уже его маму, и он это знал, а ещё это его «всё хорошо».