– Около миллиона кадров в секунду. Миллиона. Кадров. В секунду. Да мы только на разработку сверхскоростного регистратора потратили огромное количество времени!
– Ладно, товарищ Курчатов, партия понимает сложность стоящей задачи. Но ее решение – необходимо. Вам нужно больше людей? Будут. Больше вычислительных мощностей? Этот вопрос тоже решаем. Но медлить нельзя – и я очень надеюсь, что вы все же ускорите работы. Составьте список недостающих ресурсов. Завтра я улетаю в Москву – тогда мне его и отдадите. А пока не буду более отрывать вас от важных дел. Всего хорошего, товарищ Курчатов.
– До свидания, товарищ Берия.
Смотревший вслед уходящему маршалу ученый передернул плечами и, пробурчав себе под нос что-то вроде "ускорить, ага, все всё бросили и побежали ускорять" и, уважительно покачав головой, отправился в свой кабинет…
12 июля 1942 года.
Подмосковье, "Ближняя Дача".
Уставший за долгий день вождь прилег на диван в своем кабинете и попытался заснуть. Лезущие в голову мысли никак не давали этого сделать.
Сталину не давал покоя вопрос дальнейшего развития Советского государства. Расстрел Хрущева еще не являлся гарантией сохранения выбранного курса. Да и является ли этот курс верным, раз привел в свое время к агонии и смерти СССР? Да, было совершено множество ошибок, но все же непонятно, правильная ли дорога построения коммунизма была выбрана?
Конечно, есть еще война. Но Германия уже проиграла – даже если пока не готова это признать. Однако максимум через год она падет, и что потом? Война с Союзничками?
Глава СССР усмехнулся. Те еще не знают, насколько это будет ошибочным решением. И отдельные голоса разума, вроде того же Рузвельта, теряются в хоре идиотов, боящихся за свои карманы…Было бы исключительно хорошо оттянуть войну с ними на несколько лет – года эдак до сорок седьмого. А еще лучше – до пятидесятых. Тогда шансов у капиталистов уже не останется. Вообще.
Но как же сложно это будет сделать. Вот с Гитлером не получилось – и если бы не неожиданная, мягко говоря, помощь из будущего, то победа была бы Пирровой. Эта война и сейчас не легкая прогулка, совсем не легкая, но без потомков все было бы намного хуже.
Единственная реальная угроза со стороны США – атомная бомба. Но они серьезно тормозят с ее разработкой – а СССР нет. У страны Советов уже есть некоторый отрыв даже. И этот отрыв растет.
Преимущество англосаксов в тяжелых бомбардировщиках – ничто. Огромные расстояния до промышленных центров СССР, напичканные ПВО и истребителями, сводят полезность всех этих воздушных армад к весьма незначительной величине.
А на земле сильнее Красной Армии нет никого. И через несколько лет это превосходство станет лишь сильнее. Даже сейчас в мире нет танков, способных противостоять многочисленным "Сталиным" и "Тридцатьчетверкам". А скоро их сменит следующее поколение… К тому же, сила армии ведь не только в технике, но и в обученности солдат и командиров, в их опыте, в тактике и стратегии…И здесь разрыв будет увеличиваться еще быстрее.
Оставив попытки заснуть, вождь поднялся с дивана и подошел к окну. На темном июльском небе горели яркие огоньки звезд. Раскурив трубку, Сталин удобно устроился в мягком кресле, продолжая думать над многочисленными проблемами, стоящими на пути молодого еще пока государства.
Вот военачальников взять к примеру. Рокоссовский – прав был Ледников – блестящий полководец. Лучший из лучших. Как он провернул операцию в Австрии – загляденье! А вот что с Жуковым делать – непонятно. Военачальник он хороший. Более чем. Однако в том варианте истории после войны вел себя, прямо скажем, не слишком. Да и Берия с ним после того, как мемуары почитал, совсем не в ладах. Хотя и скрывает это мастерски. Мда.
С некоторым усилием поднявшись, Сталин позвонил, вызвав дежурного. Коротко бросил:
– Чаю, с лимоном, – после чего вернулся в кресло.
А страну на кого оставить? Маленков? Берия? Микоян? Или вытащить неизвестную личность и воспитать преемника? Стащить, так сказать, концепцию из будущего? Опять-таки, не самый простой вопрос, начинать решать который надо уже сейчас.
Маленков – будет отличным премьером, но на роль лидера восходящей в зенит сверхдержавы не подходит.
Берия – умен, великолепный исполнитель и организатор. Но относительно него есть некоторые подозрения – не поучаствовал ли он в том варианте истории в смерти товарища Сталина? Тот еще вопрос. Так что тоже не пойдет – будет тем, кто есть сейчас и не больше.
Анастас Микоян. Вот, пожалуй, тот, кто вызывает определенные мысли на свой счет – причем хорошие и положительные мысли. Да и проживет он еще долго. Но потянет ли роль главы великого СССР?
Есть, конечно, еще и варианты с другими лицами. С кем-нибудь необычным. Может, Рокоссовский? Да, Константин Константинович – не политик. Но это дело поправимое. А так – чем не лидер державы? Его обожают в армии, да и простой народ тоже уважает, его знают во всем мире как блестящего полководца. К тому же, после той войны он себя в Польше отлично проявил…
Мысль Сталина прервало появление дежурного с подносом. Подождав, пока тот расставит все на столике и кивком отправив обратно, вождь с наслаждением вдохнул аромат из дымящейся чашки. Сделав маленький глоток, он вернулся к своим размышлениям.
Рокоссовский. А почему нет? Ведь было и еще кое-что, чуть ли не самое важное – он не предал. Даже через девять лет после смерти товарища Сталина. Лишился при этом должности…
На лице вождя появилась ухмылка. Интересно, кто-нибудь из соратников вообще рассматривает Рокоссовского как вариант? Пока что – наверняка нет. Даже те, кто все знает – Берия, Ворошилов, Молотов и Микоян, даже они, наверное, не думают о варианте с маршалом…
Лидер СССР вновь встал и подошел к окну. Положив потухшую трубку на столик, он некоторое время постоял, просто глядя на ночное небо. Потом, допив чай, вернулся к дивану и прилег. Сон все не шел. Мысль о прославленном маршале как преемнике не давала покоя, становясь все более и более продуманной.
Как ввести его в большую политику? Чему стоит подучить? Как проконтролировать переход власти? Вопросов было множество. Неразрешимых, правда, среди них вроде как и не было.
Рассматривая свою идею со всех сторон, Сталин не заметил, как заснул.
21 июля 1942 года.
Линия фронта, недалеко от г. Данциг, Германия.
– Мать моя женщина, это какой уже? – немолодой уже человек в сержантской форме украдкой перекрестился.
– Михал Карпыч, чего такое? – на удивленный возглас повернулся молоденький солдатик.
– Ты, Леня, сам посмотри, – седой сержант ткнул рукой в сторону немецких позиций. По освещаемой ракетами нейтральной полосе украдкой крался человек с белой тряпкой, намотанной на руку.
– Опять что ль перебежчик, да? Надо, наверное, это, товарищу лейтенанту сказать…
– И чего они все у нас перебегают? Негде больше, что ли? А нам потом со всякими особистами разговаривать, – Михаил Карпович недовольно махнул рукой. Потом, вскинув винтовку, с тоской добавил:
– Мож пристрелить его? А то счас лейтенанта разбудим, а он нам втык даст…
– Да как ж так, Михал Карпыч? А вдруг он чего важное знает?
– Ну да, конечно, знаить он чего. Еще скажи, что это офицер из ихнего штаба – счас прийдет и все расскажет – где, кто, когда…Вот и на Империалистической – я б даже и тогда в такое не поверил, хотя молодой совсем был. А счас…обычный солдат это.
Недовольно посмотрев на разглаживающего пробивающиеся усы солдатика, сержант все же опустил винтовку.
– Ладно. Топай.
– Куды?
– Куды-куды. К командиру, будить. А ты чего думал?
– Да я ниче, я просто. Я это, в общем…есть, товарищ старший сержант!