Я размышляю о той чуткости, эмоциональном интеллекте и нежности — обо всем, что Тронд Хенрик тратит на свои стихи, пытается вложить в роман, словно ничего из этого не остается живым людям в реальном мире.
— Ничто человеческое мне не чуждо, — сказал он однажды, подняв взгляд от клавиатуры компьютера.
Но это не так.
— Я и сама считаю, что жить здесь ужасно, — говорю я.
И тут я вижу на лестнице Майкен, длиннющая челка падает на лицо.
Одна рука лежит на перилах, второй она опирается о стену, взгляд устремлен на меня — поза триумфатора, только победа — пиррова. Затем она резко разворачивается и взбегает по лестнице. Прямо сейчас рушится мир Майкен, с оглушительным треском, теперь ей негде жить, единственный вариант — Гейр, ну а мне теперь уже нечего терять.
И все, что копилось во мне, прорывается наружу, выплескивается жестоким штормом, все — сомнение и неуверенность, все, что за последний год оказалось на обеих чашах весов или даже больше, все рушится с единственной стороны: я больше не могу выносить этого. Не могу выносить Тронда Хенрика, жизнь, которой он живет, его подавленность и уныние, то, что он абсолютно неспособен думать о ком-то, кроме как о самом себе, принимать то, как он воспитывает дочь. Все, не могу больше. Мне нужен не только хороший любовник, но и собеседник. Я хочу чувствовать, что мы вместе — единое целое, хочу ощущать, что имею дело со зрелым человеком. Я ощущаю четкую и контролируемую связь между тем, что происходит внутри меня, и тем, что я говорю.
Над огородом или за ним мигает свет, не знаю, где это — на дороге или на небесах. Тронд Хенрик произносит одну-единственную фразу: «Тогда ты можешь просто отсюда уехать».
Я слышу какой-то тонкий звук в ухе, челюсти сжаты точно тиски. Я цепляюсь руками за перила на каждой ступени, поднимаюсь в ванную и бросаю вещи в косметичку, глядя на свое отражение в зеркале и читая в нем вопрос: вот теперь у меня же нет выбора? Точно нет?
Потом я открываю дверь в розовую спальню Майкен, на полу валяется одежда, пластилиновые фигурки и рисунки. Она сидит за письменным столом и безжалостно давит в ладонях цветные куски пластилина, смешивая их в безликую серую массу. Я замечаю пятна на джемпере, под которым уже заметны очертания груди.
— Дружочек мой, маленький мой дружочек, мы уезжаем.
Кукла Барби, раздетая ниже пояса, застыла в шпагате на полу с поднятыми руками, на лице — вечная улыбка. Из пакета на пол вывалена одежда для Барби, ее вещи: желтые брюки, что-то полосатое, зимнее пальто, теннисная ракетка, пупс со ртом в форме буквы «о» и розовое платье. На лице Майкен, беспрерывно мнущей в руках пластилиновый сгусток, замешательство — это выражение я хорошо знаю. Подумать только, что эта девочка могла причинить кому-то страдания. Травля, все очень серьезно. Полноватая ласковая девочка, которая кладет голову мне на колени, ищет тепла и уюта и тихонько хнычет: «Я еще маленькая, хочу на коленочки!» Эта девочка носилась с ягненком, завернутым как младенец, по двору, нянчилась с ним, и ягненку это нравилось. Но я же вижу, какой она может быть с Фрёйей. А ягненок вырос в большую овцу с грубым голосом, на которую Майкен практически не обращает внимания.
— Мы поедем к бабушке с дедушкой, — говорю я.
Сначала Майкен просто выполняет мои указания. Она двигается точно во сне, спускается по лестнице, проходит мимо Тронда Хенрика, который стоит на кухне и смотрит в окно, и выходит в коридор. Я протягиваю ей кофту, которую связала моя мама.
— Надень, — говорю я.
Что-то оживает в глазах Майкен.
— Нет, не хочу, — говорит она, — не буду.
— Просто надень, в машине холодно.
В моем голосе слышится мольба. Дети ощущают страх каким-то особым образом, как лошади.
— Я не надену эту кофту, — не сдается Майкен.
Я убираю кофту в сумку, пододвигаю Майкен ее ботинки, прямо к ногам.
— А как же Фрёйя? — спрашивает она.
— Фрёйя с нами не поедет.
— Но я хочу, чтобы она поехала с нами!
— Фрёйя останется здесь с Трондом Хенриком, — отвечаю я.
— Я без Фрёйи не поеду, — бросает Майкен. — Тогда я остаюсь.
Я качаю головой.
— Надевай ботинки, — говорю я. Голос у меня тихий и спокойный, но в нем уже звучат строгие и угрожающие нотки.
— Я остаюсь здесь, — повторяет Майкен. — Можешь взять с собой Фрёйю.
— Но Фрёйя — Тронда Хенрика, — говорю я.
— Она мне как сестра, — упрямится Майкен. Она не сводит с меня глаз. — Я не поеду без нее.