Уже в тот момент, когда открылись двери поезда на центральной станции Осло, мой энтузиазм улетучился. Анна Луиза с обесцвеченными волосами сошла по ступеням, держа в руке сумку, которая, слава богу, оказалась не слишком объемной, и первое чувство, которое накрыло меня, было угрызение совести. Следом за ним пришло раздражение, и я поняла, что смешение этих двух чувств так хорошо мне знакомо: именно это я испытывала по отношению к ней с тех пор, как мы выросли, — угрызения совести и раздражение. Мы обнялись.
— Как же замечательно уехать из дома, — сказала она, а во мне вспыхнул предупреждающий огонек: это мой город, то, что происходит сейчас, — исключение, тебе придется вернуться, твой дом там.
— Как здорово, что ты приехала, — подхватила я.
— Но это стоит таких нервов — уехать от всего, — сказала она. — Думаешь, правильно, что я уехала?
— Конечно. Но все же тебе не стоит отсутствовать слишком долго.
Он еще здорово пожалеет, пообещала Анна Луиза и принялась рассказывать о детях, о которых Фруде предстояло одному заботиться все выходные: Андреасу надо на праздник, так что Фруде придется сидеть и ждать его, а у Маркуса футбольный матч на следующий день ни свет ни заря, а в этот же день позже его пригласили на день рождения.
— А я не купила подарка и не достала одежду, — заметила она, передернула плечами и злорадно улыбнулась. — Терезу надо будет отвезти в конюшню и в субботу, и в воскресенье, а еще она собиралась спросить, можно ли пригласить подругу переночевать.
Когда я спустилась вниз после того, как Майкен заснула, Анна Луиза сидела на диване и плакала, не таясь.
— О, Анна Луиза, — выдохнула я.
Она перебирала в памяти все до мелочей. Что он имел в виду, сказав это, то и еще вот это? Когда возникли одни чувства и когда исчезли другие? Она не могла ни есть, ни спать.
— Я худею, — пожаловалась она.
— А вот это ни к чему, — отозвалась я. — Ты и раньше-то была худенькой.
Гейр сварил нам уху перед тем, как уехать на работу, однако Анна Луиза почти не прикоснулась к супу. Я обводила глазами стены нашей новой квартиры, там остались следы от картин, которые прежние хозяева увезли с собой, — дырки от гвоздей и белесые прямоугольники на обоях.
Я чувствовала, что тот небольшой запас заботы, которым я располагаю, скоро иссякнет.
— Знаешь, что я сделала? — спросила она. — Я разбила нашу свадебную фотографию.
Я засмеялась, и это немного разрядило обстановку.
Но я уже устала, даже заранее устала от того, что еще только произойдет. А пути назад уже не было, я сама пригласила ее, и теперь во мне росло чувство стыда, смешанное с ощущением вины и жалости к самой себе. Словно зарубка, напоминание на будущее.
В дверь веранды постучали.
— Мне нужно подписать именные карточки для праздничного стола на свадьбу моей двоюродной сестры, — плакала Анна Луиза, — а у меня на это совершенно нет сил, сейчас, по крайней мере.
Анна Луиза тоже обратила внимание на стук в дверь. Это была Ивонна, я уже и забыла, что предлагала ей заглянуть к нам, но я не думала, что она действительно придет.
— Это соседка, — пояснила я Анне Луизе. — Она очень славная.
Анна Луиза бросила на меня взгляд, в котором смешались страх и любопытство.
И вот уже Ивонна стояла у кухонного стола и черпала из миски холодную уху.
— Никогда не ела такой потрясающей ухи, — приговаривала она, — это просто удача, что вы наши соседи и что Гейр — повар, невероятно крутой повар.
Потом она села, и мы разлили по бокалам вино.
Мрачное настроение быстро улетучивалось. Разговор словно потек по заранее определенному руслу, ограниченному возрастом, жизненной ситуацией и отношениями с каждой из нас — мы с Анной Луизой были знакомы друг с другом уже целую вечность, с Ивонной я познакомилась совсем недавно, но мы уже успели подружиться, ну а Ивонна и Анна Луиза вообще до этой минуты друг о друге не слышали. Да и количество вина, которое мы то и дело подливали в бокалы, нельзя сбрасывать со счетов.
— А ты ему когда-нибудь изменяла? — спросила Ивонна у Анны Луизы.
— Ну, это немного личный вопрос, — смутилась та и засмеялась.
— Здесь нет личных вопросов, — возразила Ивонна. — Давай-ка, налей себе еще вина.
Она наполнила бокал Анны Луизы почти до краев. Гейр терпеть не может, когда люди пьют слишком много, он считает это вульгарным.
— Ну а как насчет тебя? — спросила Анна Луиза.
— Я никогда не изменяла Калле, вот все, что я могу сказать, — отрезала Ивонна.
Но уже час спустя оказалось, что как раз не все, но это не считалось. В поездке на юг с подругами она познакомилась с одним датчанином.