С одной стороны, это хорошо, что я такой - лирики во мне хоть отбавляй. С другой, в коллективе такое не приветствуется. Но ничего. Девять месяцев осталось. Это столько же отслужить, но всего лишь три раза.
Я решил осмотреться. Мало ли, кто шёл. Однако мой взгляд уже приковало летнее звёздное небо. Холодный ветер обдувал бледное усталое лицо. Я только сейчас заметил, как похудел. Здорово.
И я вглядывался в небо. Иногда для вида приставлял к глазам бинокль. И в один такой раз убрать его уже не смог.
Ведь злой рок обратил мой взор на Луну.
There's a primal fear,
That death is near
Writhing now in wait.
Am I past the veil?
Consciousness failing ,
I hear a wicked fate.
Реальность превращается в пересказ событий, он - в историю, а та - в байки на перекуре. Срочники приходят и уходят, и память прошлого путается и искажается, опуская одни моменты и создавая иные. По дивизиону ходило множество "легенд" - как забавных, так и не очень. И были среди них и жуткие, каких не поведаешь в нашей низенькой казарме или той же курилке. О них шептались после отбоя в кромешной тьме и оставляли без комментариев. Рассказывали о сошедшем с ума телефонисте - бедняге спросонья послышалось что-то по телефону, отчего он аж закричал, а наутро и вовсе перестал себя контролировать: трясся и бормотал какую-то околесицу. С ложной позиции, где старая техника уныло ржавела, по ночам доносились странные завывания и стоны. Каждый, кто ходил в патруль второй сменой, слышал, как сквозь внезапные, а оттого неправильные и жуткие, хрипы рации доносились обрывки фраз на непонятном языке. Однако, все как один ребята молчали и даже не решались задуматься о помехах хотя бы на миг.
Нет, я не хочу вспоминать это. Стоит только воскресить события той ночи, как руки немеют, а в виски отдаёт болезненным пульсирующим гулом. Написанное выше послужило мне даже некоей терапией и погрузило в своего рода транс, какому я предавался на гражданке, когда сам писал рассказы и стихи. Здесь я тоже этим помышляю. Наверняка же слышал песню про Побелина?
Однако теперь никаких отступлений, мой сменщик. Ты должен быть готов.
В ту ночь полная Луна наливала мир отравленно жёлтым цветом, пуская миазмы в звёзды и лёгкие тучи. Я сразу уловил в ней нечто зловещее, но всё же притягательное, а оттого не спешил уводить бинокль в сторону. И лишь на мгновение отринулся, чтобы прикурить сигарету. Однако хватило и этих секунд.
Поначалу я подумал, что мне показалось. Будто мелькнуло в краю глаза, как это обычно со мной бывало. Бесформенное вытянутое пятно промчалось по поверхности Луны, словно хищник в поисках добычи. Я привстал и вновь приставил бинокль - ничего. Всё тот же сателлит, окрашенный в ядовитый бледно-золотой цвет.
Я долго всматривался в кратеры и холмы, и даже хотел уже поругать себя за паранойю. И стоило мне только потушить сигарету, как нечто пронеслось вновь. Всё так же молниеносно и угрожающе.
Не спуская глаз с Луны, я дёрнулся и потянулся к телефону, но быстро осёкся. И что я скажу? "Азимут тридцать, направление юго-запад, высота и расстояния неизвестны, веду наблюдение"? А что это вообще? Самолёт? Беспилотник.
Меня пробрала дрожь не столько от самого объекта, сколько от того, что на МРЛС уже могли засечь объект, а я его упустил - не доложил вовремя. Но все мысли устремились прочь, когда пятно появилось вновь. Только на этот раз оно резко остановилось. Будто поняло, что его заметили.
Знаешь это ощущение, когда видишь то, чего не должен видеть? Когда, например, гуляешь в лесу, выходишь на поляну, а на другой стороне в чащу уходит леший? Или когда возвращаешься домой слишком поздно, чтобы демоны ночи выползли на улицы города и стали заманивать таких же, как ты, невезучих?
Дрожь превратилась в тряску. В конечностях всё заледенело. Я не смел лишний раз вдохнуть, но всё смотрел на злополучное и про́клятое естеством пятно.
Когда ты всматриваешься в бездну, бездна всматривается в тебя. Выражение совсем не об этом, но если рассматривать буквально, то так оно и есть. И чем дольше я изучал стеклянным от ужаса взглядом пятно, тем страннее казался мир вокруг. Стих рёв пушек и МРЛС. Не гудела больше ВВО. Слова песни в наушниках потеряли всякий смысл и превратились в отдалённый поток воя и рычания.