— И он все еще вегетарианец?
«Боже мой, нет. Затем, около десяти лет назад, он отказался от орехов и ягод и стал активным участником организации, которая верила в инопланетян, в то, как они пришли на землю давным-давно, как теперь они посещают нас, как боги, которых мы должны приветствовать и подчиняться им. Потом он выбросил это за борт, если я правильно помню, и недолго был фанатично религиозен. Ездил в Северную Африку и постился в пустыне, в Испании был выпорот бичевателями и тому подобное. Потом я на какое-то время потерял его из виду — он фактически не вращался в моих кругах, а потом узнал, что он член той исследовательской группы. Я слышал, член правления.
Я кивнул. — У его семьи есть большие деньги, я так понимаю?
«О, да они богаты. Железные дороги в первую очередь, вы знаете и другие инвестиции, сделанные с умом. Берты не боялись заниматься бизнесом. Конечно, не все в этой группе богаты. Если уж на то пошло. Но ещё есть леди Вискамсот...
«Кого они называют леди Уис?» — спросил я, смутно припоминая газетные и журнальные статьи, распространяемые по большей части Америки и Европы .
— Верно, — улыбнулся Хафф. — Она немного сорванец, леди Уис. Черная овца в семье и тому подобное . До того, как она стала взрослой, ее выгнали из большего количества школ, чем вы можете сосчитать. Вышла замуж в восемнадцать. Развелась в девятнадцать. Снова вышла замуж, снова развелась. Ну, любовники. Мальчики из кино, рок-мальчики, африканские вожди, арабские шейхи и тому подобное. Дикие вечеринки. Слухи о наркотиках, оргиях, чертовски твердые слухи об алкоголизме, эксцентричном поведении. Затем, около восьми лет назад, пуф! Исчезла леди Уис. Попала в сумасшедший дом. Вышла года три назад кажется. Следующее, что я услышал, это то, что она член правления этой исследовательской группы.
— Есть еще дворяне?
«Ммм, не совсем так. Но Элеонора д'Альби действительно светская дама. Мало что знал о ней, так как она была очень связана с англиканской церковью. Я смутно помню, как был потрясен, когда пять лет назад она ушла из церкви. Произнёсла публичную речь о том, что церковь развалилась, стала слишком либеральна и уже не совсем религиозная организация. Затем прошел слух, что она присоединилась к этой учебной группе. Не понимаю этого вообще. Мне она совсем не показалась нормальной.
— Вы знаете, насколько велика эта группа?
— Не знаю, — счастливо улыбнулся Хафф. — Совершенно не знаю. Приятно будет узнать это?
— Да, — сказал я. «Очень смешно ».
Хафф просиял.
"Что смешного ?" — подозрительно спросила Анна.
— Забавно, — ответил я.
«Я не думаю, что это вообще смешно», — сказала Анна. 'Я голодна.'
— А, — просиял Хафф, — как насчет хлеба с сыром и чая? Он начал рыться в своем чемодане.
Анна выглядела разъяренной. — Хлеб и сыр, — объявила она, — это еда для фермеров. Я желаю декадентской роскоши высокой кухни. И чем выше, тем лучше.
"М-м-м?" — сказал Хафф, неохотно закрывая чемодан. — Ну, у них есть немного в вагоне-ресторане. Так что, если мы услышим звон колокольчика, может быть..."
— Я понимаю, — великодушно сказала Анна.
И вскоре раздался звонок. Каким-то тихим чудом Хафф обеспечил нам место в вагоне-ресторане. Все это было сверкающим белым штофом, полированным хрусталем, тяжелой богато украшенной серебряной посудой, цветами на столе и кланяющимися официантами. Анна просияла и заказала полный обед.
Хафф выглядел беспокойным и заказал суп и хлеб.
Я не сиял, потому что знал, что произойдет, но я также заказал полноценный обед, чтобы сохранить силы.
«Приготовьтесь, — сказал я Анне, — во славу классической английской кухни».
Оно пришло. Консоме цвета смолы, в котором плавали веточки петрушки. Который совершенно не имел вкуса. Затем кусок свежей семги, тщательно сваренной до густоты и вкуса серой каши. Затем баранья нога, прожаренная с большим трудом до состояния, когда она и на вкус напоминала серый картон, но была жесткой, с исключительно водянистым цикорием, залитым липким белым соусом и холодная.