– Стало быть, – прерывая возникшую паузу, произнес, рассуждая вслух, Эрхард Мильх, – это все-таки оружие, хотя оно и не убивает...
– Господин фельдмаршал, мы получили задание – создать по образцу этой машины свою, оснастив ее вооружением для эффективного поражения целей в воздухе и на земле, – вступил в разговор Вальтер Тиль. – Перед вами – модель, которую мы испытываем по программе «Оружие возмездия». Форма почти целиком скопирована с дьявольской «тарелки». Но следует учитывать: мы столкнулись с творением чужого разума, с неизвестными технологиями, которые не можем, при всем своем желании, полностью воспроизвести. Наши двигатели – вихревые, конструкции знакомого вам Виктора Шаубергера – поднимают модель над землей, но в полете возникают проблемы, и они нами пока не решены.
– А не водит ли нас этот ученый за нос? – нахмуриваясь, высказал предположение Мильх.
На вопрос ответил Маркус Бреннер:
– Шаубергер находится в лагере – вместе с коллегами, чьи политические взгляды вынудили нас лишить их свободы. Но это и к лучшему: полный и постоянный контроль исключает вероятность заговора, и, кроме того, дает гарантию, что сверхсекретная информация не попадет в руки вражеских разведок, а они проявляют к теме большой интерес.
– Но готовы ли вы поручиться за тех заключенных из лагеря «Дора», которых вы провозите сюда и используете в качестве рабочих – и в цехах, где на поток поставлены ракеты «Фау», и на других участках? – поинтересовался Эрхард Мильх.
– Мы в ответе только за истинных арийцев, – произнес Бреннер. – А когда речь идет о неполноценных расах, то никакого доверия, естественно, быть не может. Возможны производственные диверсии. Но у нас в лагере есть не только надзиратели, но и осведомители, и при малейшем подозрении в подрывной деятельности расстреливаются не только смутьяны, но и, в профилактических целях, полностью – бригады, членами которых они являются. Тех, что пущены в расход, заменяют другие. Конечно, эта рабочая сила – не самая лучшая. Но идет война, и все в ней должно работать на нашу победу.
– Однако до практических результатов, как я вижу, еще далеко, а мне предстоит отчет в Берлине, – резюмировал Мильх. – Фюрер нас торопит. Мы должны ошеломить врага своим техническим превосходством, которое поможет сломить его волю. А вот, кстати, – продолжил фельдмаршал ранее начатую мысль, – а не стоило бы подумать над тем, чтобы и нам использовать в этой войне силу музыки, Вагнера, например, которым неспроста восторгался в молодости Фридрих Ницше. Сконструируйте сами летающие «шкатулки», чтобы от них в сердца и в души наших солдат проникала огромная радость, с которой каждый из них, не колеблясь, пойдет на смерть во имя Великой Германии, а врагов наших эти устройства пусть заставляют складывать оружие, панически бежать с поля боя...
... В августе 1943 года британские королевские военно-воздушные силы, в чьем распоряжении оказалась карта дислокации объектов на полигоне, совершили налет на Пенемюнде. 597 тяжелых бомбардировщиков B-17 сбросили тысячи фугасных и зажигательных бомб. Разрушенным оказался и ангар с дисковидными аппаратами вертикального взлета. Немецким подразделениям ПВО удалось сбить только 47 самолетов из атаковавшей их воздушной флотилии, именовавшихся «летающими крепостями». В зоне полигона 735 человек погибли, в том числе – ведущие специалисты и среди них – доктор Вальтер Тиль. Заместитель командующего «Люфтваффе», генерал-полковник Ганс Ешоннек, отвечавший за систему противовоздушной обороны этого района, покончил с собой. Судьба Эрхарда Мильха тоже известна: он выступал свидетелем на Нюрнбергском процессе, где яростно защищал Геринга. Позднее его приговорили к пожизненному заключению, но затем решение суда было пересмотрено, и Мильх оказался на свободе. Он дожил почти до 80 лет, и незадолго до смерти престарелому нацисту вернули маршальский жезл, отнятый, в свое время, у него при аресте. А следы Маркуса Бреннера затерялись, хотя через много десятилетий человек, похожий на него и соответствующий по возрасту, был замечен (но не арестован) в Парагвае. Впрочем, могла произойти и ошибка, ибо этого гитлеровского офицера в лицо знали лишь немногие, как и то, чем он занимался.