Вдруг неожиданно он выехал на начало елани, где стояли остатки старинных развалин. Посредине этого места показалось жилье, где обитали какие-то люди. Ярко светилось, оказывается, каждое окно их балагана, из трубы валил, сверкая искрами, дым, за окнами мелькали силуэты людей. Иван, увидев это, безмерно обрадовался. «Ну, — подумал он, — здесь я переночую, а завтра объезжу все окрестные места, если кони где-то тут, то найду их, а если нет, то узнаю, что их здесь нет». Затем он привязал коня к коновязи, стоявшей перед балаганом, и вошел в него. Там он увидел, что на лавке, находящейся напротив двери, сидит одна приятная, почтенная хозяйка, одетая в платье довольно зажиточных людей. Кроме нее на левой стороне юрты находилась одна очень красивая, прекрасная, юная девушка. Иван, войдя, снял свою верхнюю одежду и оставил ее на одной из лавок, находящихся в правой части балагана, как это положено делать человеку, собирающемуся здесь переночевать. После этого, оставшись в одной рубашке, подошел погреться к огню.
— Что слышал, Иван? — обратилась старуха.
— Нет, ничего не слышал. А ты что слышала? — в ответ произнес Иван. Однако Иван застыдился: «Смотри-ка, они меня, значит, знают, а я их не знаю. Какая же это старуха, может быть, она безмужная вдова, а это ее дочь или невестка?» — думал он про себя, но все же не нашел сил спросить, кто они такие.
— Откуда так поздно едешь? — спросила старуха.
— Я в поисках коней объезжал речки, но не отыскал их, наступил вечер, меня застигла темнота, заблудился было, но вот, к счастью, вас нашел и спасся, — ответил Иван.
— Ну и ну! Как же ты заблудился, Иван, в собственном наслеге?
— Заблудился я большей частью из-за темноты, а так знаю близкую мне округу.
Вот так старуха поговорила с ним, спрашивая о том, о сем.
— Ну, дитя мое, к нам же гость пришел, мы уже поужинали, поэтому для него поставь быстренько самовар, — сказала старуха своей девушке. Девушка тут же начала кипятить самовар. Старуха взяла ключи и деревянную миску, вышла и принесла из амбара вареную жирную конину. Между тем девушка поставила на стол самовар, принесла чашки и налила ему чаю, дала в тарелке ту отварную конину. Иван поел с большим удовольствием. Он съел все данное ему мясо и чаю попил много. Иван наелся, насытился, разогрелся-вспотел. Затем спросил у старухи:
— Где бы мне покормить немного моего коня?
— За амбаром есть загон для лошадей, огороженный изгородью со столбами. Там есть сено. Запусти своего коня туда, пусть пожует сена, сколько сможет, — сказала старуха.
Иван вышел, снял с коня седло и бросил на землю. Затем отвел коня за амбар, снял с него узду, которую забросил на столб, и запустил его в загон. Сам вошел в дом.
— Иван, кажется, у тебя нет с собой постели? — спросила старуха.
— Постели нет, — сказал Иван. Тогда старуха принесла из амбара подстилку из медвежьей шкуры, одеяло из заячьих шкур и подушку. Все это постелила на правой лавке. Старуха сама легла спать на лавку, стоящую напротив входа. Девушка же пошла ночевать в чулан, находившийся в левой части балагана.
Иван лег на мягкую теплую постель, стал размышлять о разном. «Смотри-ка, в итоге того, что меня застала темнота и я заблудился, нашлись такие хорошие люди, и я так удачно устроился на ночлег. Эти дорогуши угостили жирной кониной и уложили спать на такой роскошной постели. Да, хорошая хозяйка. Она меня знает, а я ее нет. Очень удивительно, как могло случиться, что я даже не слышал о них? Вот какая у нее хорошая бедняжка-дочь, оказывается. Как хорошо было бы на ней жениться». Так он помечтал немного, потом крепко уснул.
Утром, когда Иван проснулся, небо на востоке уже побелело.
Он же, оказывается, замерз, стал похож на колоду. Он вдруг вспомнил, что вчера вечером ложился в теплую постель, состоящую из подстилки из медвежьей шкуры и одеяла из заячьих шкур. Пошарил вокруг, как бы надеясь найти их, но ничего не было: ни подстилки, ни одеяла, ни подушки. Лежит, оказывается, на голой земле.
Потом он вспомнил, что лег спать внутри дома, что были старуха и ее дочь. Огляделся кругом, увидел, что лежит на краю того места, где в древности стояла юрта, но от нее остались лишь почти полностью заросшие остатки развалин. На краю старинного заброшенного становища виднелись лиственницы, с которых уже опала вся хвоя. «Что это такое? С ума, что ли, я сошел или все еще вижу какие-то сны? Нет, я, кажется, не сошел с ума, все понимаю и вовсе не сплю. На какие же греховные уловки я попался?» Он захотел вскочить, но окоченел так, что не подняться. Он размял свои руки и ноги, потянулся несколько раз, покатался по земле и встал. Он вспомнил все: что вчера вечером у коновязи, сняв с коня седло, узду и повод, повесил их на столб изгороди, а коня запустил в загон, находящийся за амбаром. Оказалось, что седло валяется на земле; нет ни амбара, ни загона; узду и повод тоже подобрал с земли, а его конь стоит на другом краю становища и грызет землю. Он пошел, поймал коня и привел к тому месту, где лежало седло. Оседлывая коня, он внимательно оглядел все вокруг и вдруг обнаружил, что около того места, где он спал, высится огромная, толстая сосна. На ней, на верхней ее половине, висел берестяной короб, похожий на гроб взрослого человека. Увидев это, Иван сильно испугался. «Ух ты! В нем, наверное, был заключен злой дух. Я, видимо, придя сюда вчера, сошел с ума», — подумал он. Тут же он вскочил на своего коня и поехал по едва заметному следу, оставшемуся от древней дороги. Жилье настоящих людей он нашел примерно в пяти километрах от места, где ночевал. Посетил их, обогрелся, поел. Он рассказал тем людям все: где ночевал, что с ним там случилось. Тогда находившийся в юрте старик преклонных лет спросил его: