— Я просто почувствовал желание ткать.
— Ах. Достаточно понятно, — Рекош поднес ко рту оставшийся лунноцветный фрукт и сжал его, заставляя мякоть внутри отделиться от кожуры и упасть в ожидающий его открытый рот. Закончив, он высунул свой красный язык, слизнул сок, оставшийся у него во рту, и выбросил пустую кожуру в корзину для мусора у входа. — То есть это было бы достаточно понятно, если бы я разговаривал с кем-нибудь другим.
Кетан прищурился, сдерживая волну напряжения.
— Что ты имеешь в виду, Рекош?
— Ты годами не прикасался к ткацкому станку, Кетан, и почти столько же лет ты не входил в Такарал по собственной воле, — Рекош схватил с полки лоскуток шелка и вытер им руку и лезвие своего ножа. — Так почему я должен верить, что ты заявился в мою берлогу сегодня утром перед солнцестоянием и попросил воспользоваться моими инструментами, просто потому что тебе внезапно захотелось ткать?
Подняв руку, Кетан провел когтями по волосам, пока они не встретились с завязкой, удерживающей пряди зачесанными назад. Он страстно желал, чтобы это делали пальцы Айви. Мечтал иметь возможность сказать это вслух.
— Да, есть кое-что еще, но ты должен верить, что я не могу поделиться этим с тобой.
Челюсти Рекоша дрогнули, и его поза напряглась.
— Ты знаешь, что все, что есть между нами — всеми нами — остается там, Кетан. Я ни разу ни с кем не делился твоими секретами.
Кетан шагнул вперед и, вытянув переднюю ногу, коснулся ею ноги Рекоша.
— Я знаю это, Рекош. Я доверяю тебе свою жизнь, друг мой, но этот вопрос…
— Ты хочешь подчиниться ее воле? — мягко спросил Рекош. — Чтобы… завоевать ее, как она потребовала?
Хотя Кетан точно понимал, кого имел в виду Рекош, точно понимал, о чем спрашивал Рекош, одна мысль об этом приводила его в такое бешенство и настораживала, что он не мог выдавить из себя ни единого слова в ответ. Особенно когда он был так близок к… чему-то большему с Айви, мысль о совокуплении с Зурваши стянула внутренности Кетана в тугой, тяжелый узел, в груди вспыхнуло яростное пламя, ему захотелось вонзить когти во что-нибудь и разорвать это на части.
— Мы все знаем, что эти Высокие Требования будут другими, — продолжил Рекош, говоря с несвойственной ему осторожностью. — Все это ведет к чему-то, Кетан, к чему-то… безмерному. И ты не сможешь спря…
Рекош захлопнул рот при звуке тяжелых шагов и лязга металла в туннеле снаружи, его взгляд метнулся ко входу.
Глаза Кетана переместились в том же направлении, его напряжение усилилось в восемь раз. Даже не видя, он знал, что означают эти шаги. И с каждым новым шагом невысказанные слова Рекоша эхом отдавались в голове Кетана.
И ты не сможешь спрятаться от этого.
Эти шаги вели прямо к противоположной от входа стороне; судя по звуку, по крайней мере, четыре женщины, если не больше.
Висящая ткань дернулась в сторону, и огромная фигура заполнила прихожую, ее золотые украшения мерцали в свете, отбрасываемом кристаллом Рекоша.
Верховный Клык Корахла пригнулась достаточно низко, чтобы заглянуть в проход
— Ткач, уходи. Охотник, останься.
Кетан на мгновение встретился взглядом с Рекошем. Он никогда не видел своего друга таким напряженным, таким обеспокоенным. Он никогда не видел такого неуверенного огонька, мерцающего в глазах Рекоша.
— Я бы никогда и не подумал ослушаться, — сказал Рекош, направляясь к выходу. — Я не настолько глуп, чтобы верить, будто это логово принадлежит мне.
— Ты любишь поболтать, не так ли? — проворчала Кора. — Сопротивляйся этому желанию, пока дела здесь не будут улажены.
Верховный Клык отошла в сторону, чтобы пропустить Рекоша, который бросил взгляд на Кетана через плечо, прежде чем войти в туннель и скрыться из виду.
Кетан снова попятился к рабочей плите, которая была достаточно высока, чтобы его задняя часть могла проскользнуть под ней, схватил платье и спрятал его за спину. Приближение королевы было достаточно тяжелым, чтобы он почувствовал слабую вибрацию камня у себя под ногами еще до того, как она появилась на пороге. Рядом с Зурваши казалось, что вход был рассчитан на детенышей.
Она наклонилась вперед и изогнула туловище, ее золотые украшения зазвенели, когда она протиснулась через слишком маленькое отверстие с жестокой грацией, которая была скорее результатом силы, чем ловкости.
Как только она вошла, ее тело заполнило логово, подавляя, казалось, каждую частичку пространства, вытесняя весь воздух. Ее запах проник в Кетана, как только ее взгляд остановился на нем; он был сильнее, чем когда-либо, и разлил в его крови огонь, который не имел ничего общего с его гневом или ненавистью.