И это вѣрно. Пролетаріи въ столицѣ Италіи не представляютъ собою такой внушительной, массы, какъ въ Лондонѣ, Парижѣ и Берлинѣ. Найдется десятокъ-другой тысячъ бѣднаго люда, чтобы произвести уличный безпорядокъ; но сколько-нибудь организованной трудовой арміи еще не существуетъ. Нельзя указать ни на одного вожака народной массы, который игралъ бы въ Римѣ первую роль. И Кавалотти стали восхвалять больше послѣ смерти. Да онъ и не былъ ни соціалистомъ, ни еще менѣе анархистомъ.
Идею анархизма считаютъ опаснѣе въ Италіи, чѣмъ во Франціи. Но она пробиваетъ себѣ путь не въ Римѣ, а въ провинціи: на сѣверѣ, въ Миланѣ, и на югѣ, въ Неаполѣ и Сициліи. Въ Римѣ есть газета завѣдомыхъ анархистовъ Avanti. Главный редакторъ ея — депутатъ. Около нея группируются сторонники всѣхъ крайнихъ идей. Она находитъ себѣ читателей. Но ея голосъ пропадаетъ въ общемъ тонѣ прессы.
Столичная печать очень оживляетъ ежедневную физіономію города Воскресни кто-нибудь, пролежавъ въ гробу тридцать лѣтъ, онъ былъ бы пораженъ тѣмъ, какъ газеты печатаются и продаются на улицахъ Рима. Правительство объединенной Италіи, утвердившись въ резиденціи папъ, принесло съ собою свободу слова, вмѣстѣ съ гарантіями личности. Теперь это уже насущный хлѣбъ общественной жизни. Римская пресса, на болѣе серьезный взглядъ, до сихъ поръ еще не имѣетъ настоящей силы, выдающихся талантовъ, благотворнаго вліянія на внутреннія дѣла, она отражаетъ собою только то, что страна можетъ доставить. Римъ, попавъ въ столицы, не могъ дать печати жизненныхъ соковъ. Онъ долженъ питаться тѣмъ, что ему принесли «итальянцы». Надо еще удивляться, что столичная пресса не болѣе подкупна и безсодержательна. Одинъ Криспи могъ окончательно развратить ее. Но она была бы гораздо крупнѣе, если бы Римъ, всѣмъ своимъ, прошлымъ, готовился къ роли государственнаго центра Италіи, чего не было.
Изъ Рима нельзя еще до сихъ поръ руководить никакимъ крупнымъ движеніемъ, работать надъ разрѣшеніемъ самыхъ коренныхъ вопросовъ, потому что представительство страны— «не на высотѣ своего призванія», — употребляя обычное клише. Много воды утечетъ, прежде чѣмъ въ столицѣ Италіи будетъ биться пульсъ всей страны.
Живете вы въ Римѣ нѣсколько мѣсяцевъ, цѣлый зимній сезонъ, и вамъ безпрестанно приходитъ вопросъ: какъ это, при темпераментѣ итальянцевъ, общественная жизнь не проявляется въ болѣе яркой формѣ, почему такъ мало иниціативы и солидарности? Взять хоть бы ту же прессу. Ея персоналъ значительный, никакъ не менѣе, чѣмъ, наприм. въ Петербургѣ и Москвѣ. Существуетъ уже много лѣтъ учрежденіе, вродѣ нашего «Союза писателей» — «Stamра». У него есть прекрасное помѣщеніе, родъ клуба; оно можетъ давать въ своихъ залахъ вечера, устраивать лекціи, бесѣды всякаго рода. И въ немъ вы никогда никого не найдете. Сдѣлавшись членомъ, я много разъ захаживалъ туда и утромъ, и вечеромъ, и всегда находилъ чисто русскую мертвенность.
И въ другихъ сферахъ та же бѣдность почина, точно будто воздухъ Рима, его прошлое, индиферентность его коренныхъ жителей тормозятъ всякое дѣло, лишаютъ энергіи, притупляютъ интересъ.
Государство въ этомъ винить нельзя. Оно, — хоть и меньше, чѣмъ бы слѣдовало, — открыло пути для общественной дѣятельности. Сравнительно съ прежнимъ, папскимъ Римомъ, въ столицѣ Италіи есть все, что составляетъ главнѣйшіе элементы свободнаго развитія націи: есть національное и городское представительство, свобода печатнаго слова и ассоціацій, свобода преподаванія, университетъ, открытый каждому входящему, лицеи и гимназіи, высшіе женскіе курсы, школы, доступныя народной массѣ.
Въ теперешней Италіи, и спеціально въ Римѣ, вы чувствуете себя, жакэ въ республикѣ. И этой свободѣ нельзя ставить иа счетъ печальные нравы столичнаго общества. Прежде было никакъ не лучше; только оно оставалось «шито-крыто». Гласный судъ раскрываетъ эти болячки. Нѣсколько процессовъ — гражданскихъ и уголовныхъ, бывшихъ при мнѣ, обнажали распущенность высшаго класса, самаго стараго и родовитаго римскаго дворянства, испорченность буржуазіи, отсутствіе идеаловъ и нравственной порядочности, вырожденіе высокопоставленныхъ семей. Судъ не отвѣтственъ за все это. Онъ только исполняетъ свое дѣло.
Столичная жизнь, при всѣхъ своихъ отрицательныхъ сторонахъ, въ каждой странѣ дѣлаетъ то, что въ пріобрѣтеніяхъ гражданственности нельзя уже идти назадъ. Она вбираетъ въ себя все, что есть самаго жизненнаго, ставитъ вопросы, вырабатываетъ сознаніе націи, указываетъ ей пути. Но Риму не достаетъ многаго для истинной роли національной столицы. Все въ чемъ Миланъ и Неаполь жизненнѣе. Произошло неизбѣжное скопленіе въ городѣ, безъ своихъ экономическихъ рессурсовъ, цѣлой арміи чиновниковъ и мелкихъ служащихъ всякаго рода, не говоря уже о значительномъ гарнизонѣ. Но вмѣстѣ съ тѣмъ прилило къ столицѣ и множество трудового люда изъ всѣхъ концовъ Италіи. Съ наплывомъ людей, уже знавшихъ другіе порядки и запросы, мертвенная спячка папскаго Рима подалась, и впервые дрогнула инертная масса того люда, который изъ вѣка въ вѣкъ довольствовался своей долей.