Несли папу въ концѣ процессіи тѣ же служители въ короткихъ красныхъ кафтанахъ изъ рытаго бархата и въ тѣхъ же креслахъ, что и въ Ватиканѣ, но подъ опахаломъ изъ страусовыхъ перьевъ, въ ризѣ и въ епископской бѣлой митрѣ, а не въ тіарѣ, такъ какъ торжество это было всенароднымъ празднованіемъ его священства, а не царствованія.
Папа самъ не служилъ, а только присутствовалъ при службѣ, послѣ которой началась церемонія его чествованія.
Но какъ только пронесли его по церкви и масса публики наглядѣлась на это шествіе, сейчасъ же начался отливъ и продолжался все время, пока тамъ, у алтаря, служили. Тутъ уже мотивъ одного любопытства слишкомъ рѣзко бросался въ глаза. И въ втой отиынувшей къ дверямъ волнѣ народа католики безусловно преобладали. Я не — подмѣтилъ ничего похожаго даже на политическую демонстрацію, кромѣ криковъ «Viva il раре-ге!»— когда папу вносили. Просто праздная, разноязычная толпа, желающая поскорѣе уйти до давки, какъ на любомъ сборищѣ, гдѣ тысячи народа. По бужденіе понятное, но уже отнюдь не благоговѣйное. Даже тѣ, кто бросился вонъ тотчасъ послѣ прохода процессіи, должны были двигаться густою вереницей и не прямо на площадь, а черезъ ватиканскія сѣни, въ обходъ.
Нашъ министръ при Ватиканѣ еще въ концѣ января спросилъ кардинала Рамполла, когда будетъ удобное время для моей аудіенціи у папы. Они условились на послѣднія числа февраля, за недѣлю до торжества двадцатилѣтней годовщины восшествія на престолъ, причемъ онъ нашелъ полезнымъ еще разъ успокоить его эминенцію насчетъ моихъ плановъ, говоря, что я не собираюсь писать романа изъ ватиканской жизни. Впрочемъ, онъ нашелъ, что Рамполла крайне расположенъ сдѣлать для меня все, что онъ можетъ, и обѣщалъ дать знать прямо въ миссію, когда его святѣйшеству угодно будетъ принять меня.
Кардиналъ статсъ-секретарь ни о чемъ не забылъ и выполнилъ свое обѣщаніе въ точности. Я получилъ отъ нашего министра письмо съ извѣщеніемъ, что папа приметъ меня 25 (13) февраля въ своихъ внутреннихъ покояхъ, въ 127«часовъ дня.
Старый привратникъ отеля Beau-Site, гдѣ я жилъ въ Римѣ до самаго отъѣзда, когда я, наканунѣ, поручалъ ему нанять двуконный экипажъ, хотѣлъ сдѣлать для меня экономію и, вмѣсто того, чтобы подрядить карету, какія можно имѣть въ «ремизахъ» безъ извозчичьихъ номеровъ, со всѣми признаками барскаго экипажа, удовольствовался парнымъ ландо съ биржи.
Извозчикъ, услыхавъ, что надо ѣхать въ Ватиканъ «dall’Papa», а у него на фонаряхъ и на кузовѣ номера, изъ-за которыхъ насъ могутъ и не пустить на дворъ S. Damaso, сейчасъ же досталъ изъподъ своего сидѣнья горшечекъ съ черной краской и замазалъ номеръ, а переднія стекла изъ фонарей вынулъ. Все ато было продѣ лано быстро, какъ тому и быть слѣдуетъ. Мы со старикомъ привратникомъ невольно разсмѣялись.
Сталъ накрапывать дождь. Верхъ спереди и сзади подняли и превратили коляску въ четырехмѣстную карету. Одна лошадь прихрамывала. Можно было опасаться, что мы опоздаемъ. Безъ номеровъ ландо не возбудило въ стражѣ никакогЬ подозрѣнія, и часовой взялъ даже ружьемъ «на караулъ». Ландо въѣхало во дворъ, гдѣ у папскаго подъѣзда стояли двѣ кардинальскія кареты. Прежде «князья церкви» ѣздили въ раззолоченныхъ колымагахъ, а теперь въ скромномъ ландо и двумѣстныхъ купе. Но ихъ легко узнавать по обязательному трауру: лошади непремѣнно вороныя, какъ и кучера въ черныхъ сюртукахъ и цилиндрахъ.
Весь пріемъ у папы я, вернувшись, записалъ въ тотъ дневникъ, который велъ все время житья въ Римѣ. Но другими записями я только пользовался, дополняя или сокращая ихъ; а ату приведу цѣликомъ.
Истина — прежде всего! Не желая придираться къ автору романа Rome, долженъ буду и тутъ дѣлать поправки по адресу моего собрата. Онъ не виноватъ, что не былъ у папы. Его туда не допустили, хотя онъ и хлопоталъ объ этомъ даже черезъ одного вліятельнаго кардинала. А разъ онъ не проникалъ во внутренніе покои, все его описаніе вечерней аудіенціи аббата Пьера написано, какъ выражаются итальянскіе художники, «di maniera», а французы говорятъ «de chic», т.-е. по-русски — «отъ себя». Вся сцена папы съ аббатомъ прекрасно написана въ смыслѣ изображенія и красокъ, хотя она и грѣшитъ невѣрностью деталей. Но мы теперь не въ области романа, а въ трезвой дѣйствительности.
Мое ландо съ замазаннымъ номеромъ подъѣхало къ крыльцу. На ступенькахъ никого. Швейцара въ обыкновенномъ смыслѣ съ булавой и въ ливреѣ у св. отца, должно быть, не было. Сейчасъ, на узкой площадкѣ, гдѣ справа и слѣва по чуланчику, стоитъ жандармъ въ шинели. И какой-то индивидъ въ штатскомъ выглянулъ изъ одного чуланчика. Я сказалъ жандарму, что у меня аудіенція у его святѣйшества и этого было довольно. Никакихъ билетовъ у меня никто не спрашивалъ — ни внизу, ни наверху, въ самыхъ покояхъ. Папскіе жандармы — не швейцарцы, а чистокровные итальянцы — рослый, красивый, чрезвычайно вышколенный народъ, говорящій на хорошемъ итальянскомъ языкѣ.