Русскому можно ограничиться тѣмъ, что прй входѣ и посрединѣ комнаты сдѣлать по низкому поклону, безъ преклоненія колѣнъ. Папа этого не требуетъ и даже не дѣлаетъ никакого жеста, похожаго на благословеніе.
Гостиная — въ два окна, узковатая, не очень высокая, съ отдѣлкой, какая бываетъ въ любомъ палаццо. Полъ у правой стѣны отъ входа возвышенъ и на немъ ставится въ нѣкоторые пріемы его кресло. Но въ этотъ разъ кресло — обыкновенное, штофное съ позолотой — приставлено было къ камину, занимающему глубину комнаты. По бокамъ его драпировки. На каминѣ канделябръ, вазы и много разныхъ экрановъ и коробокъ. Отъ большого кресла въ два ряда идутъ золотыя низкія креслеца.
Дверь, противъ входной, ведетъ въ спальню, около которой молельня, библіотека и комната прислуги: такъ говорили мнѣ люди свѣдущіе, но туда я не попадалъ.
Папа сидѣлъ одинъ въ креслѣ и поклонился мнѣ издали; а когда я подошелъ къ нему, указалъ мнѣ на ближайшее креслецо, отъ себя вправо.
Одѣтъ онъ былъ такъ: на головѣ бархатная скуфья съ мѣховой оторочкой, ниже и шире, чѣмъ обыкновенная папская скуфья, всѣмъ извѣстная по портретамъ Льва X и Юлія II, и цвѣтъ бархата алый, а не темно-красный. Какъ будто скуфья покрывала бѣлую шапочку, которая надѣвается назадъ. Изъ подъ скуфьи выступали двѣ волнистыхъ пряди совсѣмъ бѣлыхъ волосъ. На немъ, снизу, бѣлая сутана, такого почти покроя, какъ у кардиналовъ, а сверхъ сутаны родъ пальто съ отворотами и длинными обшлагами изъ бѣлаго муаръ-антика. На плечи слегка накинута та красная мантія, какою облачали его, когда несли обратно изъ церкви, когда онъ служилъ обѣдню въ залѣ Беатификацій. Внизу мантія эта, изъ шерстяной матеріи, ложилась красивыми складками, съ подбоемъ краеваго атласа. Ноги въ шитыхъ золотомъ туфляхъ, темно-малиноваго бархата. Поверхъ чулокъ надѣтъ еще родъ вязаныхъ бѣлыхъ штиблетъ для тепла. На рукахъ бѣлыя митени и огромный перстень на одномъ изъ пальцевъ правой руки. Въ ней онъ держалъ фуляровый платокъ, темнозолотистаго цвѣта, большой и смятый, и короткую бочковатую табакерку. На шеѣ золотой епископскій крестъ и никакихъ другихъ украшеній.
Не знаю, можетъ быть, у себя запросто, въ спальнѣ, да еще вечеромъ (когда аббатъ Пьеръ былъ принятъ папой) Левъ XIII и не отличается безупречностью своихъ сутанъ, будто бы часто со слѣдами нюхательнаго табаку; но на этотъ разъ все на немъ было точно съ иголочки, новое и весьма изящное, можно бы даже сказать франтоватое, особенно эти отвороты и обшлага изъ бѣлаго муаръ-антика.
Первое впечатлѣніе при взглядѣ на него: очень древній старецъ; старше мнѣ и не случалось видѣть вблизи, кромѣ императора Вильгельма I, въ Эмсѣ, въ курзалѣ. Но лицо его менѣе восковое и кожа менѣе похожа на пергаментъ, чѣмъ казалось издали, хоть и не на очень большомъ разстояніи. Черты не такъ рѣзки и крупны, какъ на большинствѣ портретовъ, и нѣтъ совсѣмъ той слишкомъ напряженной улыбки его широкаго рта. Вообще лицо болѣе интересное и подходящее къ его сану. Глаза черные, но совсѣмъ не такіе, какихъ ждешь, если вѣрить описанію Золя. У него они выходятъ огромные. Ничего этого нѣтъ, глаза маленькіе, узкіе, ио, правда, живые и моложавые, съ острымъ взглядомъ, когда онъ блеснетъ ими и приподниметъ брови. Улыбка во весь ротъ; сбоку она даетъ очень характерную складку при такомъ крупномъ носѣ. Брови, почти голыя, часто движутся и тогда взглядъ сейчасъ же дѣлается строгимъ. Зубы еще есть. Въ голосѣ нѣтъ старческаго шамканья. Голосъ низкій, слабый, въ началѣ разговора нѣсколько вздрагивающій. Нервный трепетъ замѣчается и въ рукахъ, привыкшихъ къ широкимъ, круглымъ жестамъ.
Вначалѣ, минуты такъ три-четыре, онъ произносилъ слова тихо и медленно, съ паузами, какъ бы затрудняясь въ выраженіяхъ, хотя по-французски говоритъ свободно и съ умѣреннымъ акцентомъ, почти безъ ошибокъ, кое-когда съ возгласами по-итальянски: «е altro!» или «e'giàl». Въ эти первыя минуты онъ мнѣ показался гораздо дряхлѣе, чѣмъ я ожидалъ. Но прошло еще нѣсколько минутъ, и онъ одушевился, все почти время говорилъ самъ, съ болѣе ускореннымъ темпомъ и безъ длинныхъ паузъ. Онъ спросилъ меня о моемъ писательствѣ, занимаюсь ли я исключительно беллетристикой или и другими отраслями литературы. Узнавъ, что я не исключительно беллетристъ, онъ освѣдомился, не нужно ли мнѣ бывать въ архивѣ Ватикана, на что я отвѣтилъ, что работаю вотъ уже болѣе семи лѣтъ надъ книгой по исторіи европейскаго романа въ XIX столѣтіи, считая и русскій.
Попавъ на тему Россіи, Левъ XIII еще замѣтнѣе оживился и сталъ говорить быстрѣе и характернѣе по выбору словъ и выраженій.
— Вотъ вчера, — началъ онъ, — вашъ министръ-резидентъ (онъ произноситъ его имя по-итальянски) сидѣлъ тутъ, и я ему говорилъ о моемъ неизмѣнномъ желаніи поддерживать съ Россіей самыя дружественныя отношенія. Никогда я не упускаю случая внушать католическимъ духовнымъ въ предѣлахъ вашего отечества, что не надо смѣшивать вопросовъ вѣры съ политикой, а слѣдуетъ держаться наставленій церкви. Сколько, есть на востокѣ іерарховъ, признающихъ главу католичества, — при этомъ папа улыбнулся, — и я имъ всегда внушаю, что всякая власть отъ Бога и что они обязаны повиноваться своему законному государю — султану.