Трибуны и подклѣти подъ ними быстро наполнились. Мужчинъ пускали налѣво и часамъ къ десяти все уже такъ набилось, что нельзя было двигаться. Дамы прибывали и скоро имъ уже не достало мѣста.
Для папскихъ аудіенцій и службъ дамы являются, какъ извѣстно, въ черномъ, съ головой, покрытой кружевнымъ вуалекъ. Во не воображайте себѣ, что женскій полъ, допускаемый на такія торжества, отличается изяществомъ. Туалеты кое-какіе, первое попавшееся червое или темное платье и тряпочка на головѣ. Не скажу, чтобъ и жены римскихъ принчипе и дипломатовъ поражали въ этотъ разъ благообразіемъ и стилемъ туалетовъ. Да и мужская половина почетныхъ гостей не блистала особенной представительностью. Во второй разъ видѣлъ я церемоніи въ Ватиканѣ и находилъ ихъ лишенными чего-либо грандіознаго. Для процессій нѣтъ достаточно мѣста, слишкомъ тѣсно, нѣтъ стройности и блеска. Есть только усердіе стражи и придворныхъ въ сутанахъ и мундирахъ, не допускать туда, куда билетъ не даетъ права проникать.
До самой процессіи дальняя половина капеллы туго наполнялась привилегированными гостями. Во у насъ, подъ лѣвой трибуной, въ мужскомъ курятникѣ дѣлалось уже нестерпимо душно. Стоять приходилось плечо къ плечу. Недовольство было всеобщее, особенно у иностранцевъ, англичанъ и нѣмцевъ, явившихся, разумѣется, со всѣми своими регаліями.
Раздаются клики «Viva il рареге> и рукоплесканія въ Sala Regia. Кортежъ двинулся изъ внутреннихъ покоевъ. Тутъ лишь раскрыли двери. Показался отрядъ швейцарцевъ, красныя облаченія кардиналовъ, а потомъ и носилки, все съ тѣмъ же кресломъ. Кто-то захлопалъ; но ему шикнули. Но въ самой капеллѣ никакихъ кликовъ не было. Папу несли, какъ и въ Петрѣ, подъ опахалами. Онъ казался бодрымъ, но не улыбался такъ, какъ въ первый юбилей, въ залѣ Беатификацій. Вмѣсто епископской митры голову его покрывала, немного впередъ, тіара. Разсказываютъ, что у Льва XIII тіара особенная, только позолоченная и самая легкая.
Пѣвчіе на балконѣ правой стѣны грянули гимнъ.
Въ третій разъ слушалъ я папскую капеллу (не считая ватиканскаго хора въ Петрѣ, во время большихъ службъ) и позволю себѣ не восхищаться ею. Я не стану входить въ разборъ достоинствъ старинной церковной музыки, употребительной въ Римѣ,— говорю только объ исполненіи. Оно положительно ниже пѣнія пѣвческой капеллы, митрополичьихъ или синодальныхъ хоровъ Москвы и Петербурга. Пѣніе униссонное и совсѣмъ намъ русскимъ не по вкусу; но и хоровое-концертное рѣзче, крикливѣе, съ опернымъ, страстнымъ оттѣнкомъ. Дисканты не имѣютъ нашей мягкости и воздушности, а альты отзываются чѣмъ-то прямо жуткимъ для слуха русскихъ. Здѣсь еще царитъ традиція кастратовъ и они еще водятся въ Римѣ. Это — мужскіе альты съ женскимъ оттѣнкомъ звука, довольно-таки непріятнымъ, не по фальши, а по примѣси чего-то совсѣмъ не божественнаго и не благоговѣйнаго. И какъ это. дико кажется каждому русскому: въ его отечествѣ ссылаютъ въ Сибирь за оскопленіе другихъ, а въ Римѣ кастрированіе всегда поощрялось папами, и обычай скопческаго пѣнія прошелъ споконъ вѣку изъ церкви въ оперный театръ, гдѣ еще держался въ началѣ XIX вѣка.
Началась служба. Папа сидѣлъ на тронѣ, вбокъ отъ алтаря, почти спиной. Одинъ русскій, бывшій на этомъ торжествѣ, говорилъ мнѣ потомъ, при встрѣчѣ:
— Замѣтили вы: всѣ кардиналы, монсиньоры, каноники передъ распятіемъ подгибаютъ одно колѣно, а передъ его святѣйшествомъ становятся на оба.
Духота и давка все усиливались въ капеллѣ, а снаружи, бъ Sala Regia, тотчасъ по проходѣ шествія, начался отливъ публика къ лѣстницѣ. И тутъ опять все сводилось къ зрѣлищу: поглядѣли на папу, на кардиналовъ, на гвардейцевъ, крикнули «Ѵіѵа», в по домамъ. Энтузіазма къ самой особѣ папы, который такъ вкусно описываетъ Золя, я рѣшительно не видалъ ни въ залѣ Беатификацій, ни въ Петрѣ, ни тутъ.
Въ нашемъ курятникѣ такъ стало тѣсно, что я съ трудомъ протискался, въ глубинѣ, къ лѣсенкѣ на трибуну, гдѣ на всѣхъ ступенькахъ торчало по дамѣ. Небольшая дверка вела черезъ сѣнцы на главную лѣстницу; но черезъ нее впускали только ватиканскую публику. Два дежурныхъ аллебардиста (по-старинному, протазанъщика) стояли для охраны. Съ однимъ изъ нихъ, молодымъ малымъ изъ Граубюндена я, въ ожиданіи пропуска, разговорился. Онъ мнѣ отвѣчалъ сначала съ оттяжкой, потомъ довольно свободно сталъ разсказывать про ихъ службу. Ихъ сто человѣкъ; жандармовъ до шестидесяти; еще рота Guardia Palatina человѣкъ въ триста, не считая Guardia Nobile. Изъ своихъ кантоновъ швейцарцы уходятъ въ Римъ свободно, уклоняясь отъ военной службы.!