С того момента я принадлежу ей.
Двадцать один год
Боль пронзает мои внутренности. Моя рука зажимает рану, пытаясь остановить кровотечение. Я знаю, что вряд ли умру от этого, но это не значит, что это менее болезненно.
Я низко опускаю голову, продолжая идти, капюшон, накинутый на лицо, помогает скрыть повреждения, нанесенные отцом.
Интересно, выгляжу ли я вообще теперь как человек?
Оба глаза невероятно опухли, одно веко полностью выбито. Остался только один хороший глаз, через который я действительно вижу. Моя щека излучает боль, и я думаю, что она может быть сломана. Я даже не должен думать о своем носе, потому что он принял на себя большинство прямых ударов.
Ножевое ранение было внезапным, или настолько неожиданным, насколько это вообще могло быть со стороны отца. Я не ожидал, что он пойдет на такое наказание, но на этот раз я действительно зашел далеко.
Дальше, чем раньше.
Я противостоял отцу и твердо сказал ему, что не буду присоединяться к его еженедельным посещениям борделя и не буду участвовать в любом виде развратного поведения.
Мои доводы были довольно просты. Мне просто нужно привести себя в порядок, чтобы быть достойным Каталины.
Я был уверен, что Рокко знает о занятиях отца и, косвенно, о моих, а это означало, что он никогда не согласится отдать мне руку своей дочери. Есть одна вещь, которая не одобряется, и это посещение борделей - не то чтобы это имело значение для отца. Но для любого другого уважающего себя дона было бы неприемлемо выдать свою дочь замуж за бабника, который может опозорить ее, а заодно и его имя.
Хотя сам Рокко не святой, его вкусы больше склоняются к содержанкам, а не к платным женщинам, несмотря не то, что разница очень незначительна, и можно утверждать, что это одно и то же.
Но если учесть склонности отца... Я не думаю, что найдется хоть один мужчина, который охотно отдал бы свою дочь замуж за человека, связанного с таким развратом.
Так что мне пришлось потрудиться. Не то чтобы мне было трудно отказаться от этого, учитывая, что я никогда не получал от этого удовольствия. Но если быть честным, больше всего на свете я хочу сделать это ради Каталины.
Я хочу быть достойным в ее глазах. Тем, кого она не будет стесняться... Тем, кого она сможет научиться любить...
И вот я обнаруживаю, что брожу недалеко от дома Агости.
Отец был недоволен, когда я отказывался идти с ним неделю за неделей, пока ему наконец не надоело. Он говорил, что просто преподает мне урок. Что мои действия отражаются на нем и что из-за меня он выглядит слабым.
Он заставил своих солдат удерживать меня, а сам бил кулаками по моему лицу. Мало того, что я почти потерял сознание от боли, так он завершил наказание ножевым ранением.
Я застонал от режущей боли. Он ударил меня ножом прямо между ребер, зная идеальное положение, чтобы не повредить жизненно важные органы, но максимально усилить боль.
Когда я вырвался, то плохо соображал. Я был слишком сосредоточен на физической боли, чтобы мыслить здраво. Я начал ходить, блуждать.
И вот теперь я здесь...
Думаю, в глубине души мне не хотелось переставать надеяться увидеть Каталину. Это, конечно, притупило бы боль.
Но я не осмеливаюсь подойти к дому. Это означало бы получить еще одно избиение, а с меня на сегодня хватит.
Чувствуя легкое головокружение, вероятно, от потери крови, я прохожу еще немного к задней части дома. Большой забор вокруг него гарантирует, что я не смогу войти внутрь - не то чтобы мне хотелось этого в моем состоянии.
Я замечаю небольшой угол в углу забора. С этого угла мне открывается вид на задний сад дома. Мне этого вполне достаточно, и я опускаюсь на землю, тяжело дыша. Я немного смещаюсь, пытаясь найти положение, которое не будет вызывать резких болей в боку.
Любой прохожий мог бы подумать, что я бездомный. С моей грязной одеждой и пиджаком, пропитанным кровью, я бы тоже так подумал. Поэтому я еще сильнее натягиваю капюшон на лицо и закрываю глаза, погружаясь в сон. Может быть, она мне даже приснится...
Я не знаю, сколько прошло времени, но в какой-то момент я чувствую, как что-то тычется мне в плечо. Я испуганно просыпаюсь, моя первая реакция — выбор между борьбой или бегством. Я слегка приподнимаю голову и прищуриваю свой хороший глаз, пытаясь приспособиться к свету.
Черт!
Все так размыто. Надеюсь, нет никаких необратимых повреждений.
— Ты в порядке? — спрашивает милый голос, и я медленно оборачиваюсь.
Это она.
Каталина.
Она по другую сторону забора, но поскольку столбики расположены не вплотную друг к другу, она может просунуть руку в это пространство. Достаточно, чтобы коснуться меня...