— Хорошо, потому что у нас есть проблема посерьезнее. Я попросил кое-кого провести анализ работы этой Химеры. — Он бросил папку на стол.
— Понятно. — Я хмурюсь, просматривая отчеты. Каждый инцидент с Химерой произошел в то же время, когда я был в этом районе. Странно.
— Это личное. — Я произношу вслух то, о чем думаю уже некоторое время. — И Каталина стала мишенью, потому что кто бы это ни был, он знает, что она значит для меня.
Влад кивает, его взгляд напряжен.
— Это должен быть кто-то из твоего окружения. Кто еще может знать образ действий Химеры до мелочей? Другой вопрос - почему именно сейчас?
— Видишь ли, те, о которых мы знаем, начали два года назад. Я думаю, они пытаются играть со мной.
— Игры разума. Возможно.
— Единственный другой человек, который мог бы так близко знать о Химере, мертв, — добавляю я, зная, что они оба поймут, что я имею в виду.
— А мертвые люди не ходят вокруг и не убивают других людей, — резко отвечает Адриан. — Я поспрашивал, и ФБР рассматривает эти дела как приоритетные. Они привлекли известных судебных психологов и криминалистов, и им есть что сказать.
— Продолжай. — Я киваю Адриану, с любопытством ожидая любой информации.
— Женщинам уделялось больше внимания. И их всегда сопровождал какой-то религиозный символ. Был один случай, когда у женщины на ладони был вырезан крест, другой - когда крест физически находился рядом с трупом. Мнения разделились. Один профайлер сказал, что это может быть некое интернализованное женоненавистничество, продолжая говорить о том, что женщина уступает мужчине в различных религиозных интерпретациях. Другой предположил обратное, что убийца уделяет особое внимание женщинам, и что это может быть случай воссоздания определенного типа смерти. И наоборот, самцы всегда подвергаются худшему обращению, и именно их трупы оскверняются.
— Это... — я хмурюсь, вспоминая монашку. Я поворачиваюсь к Владу и вижу, что он думает о том же.
— Теоретически говоря, монахиня не была осквернена. Это было почти как подношение, с тем, как органы были выставлены на всеобщее обозрение. Религиозные символы, конечно, преобладают в этом случае.
— Ты прав. И расположение зубов внутри ее полости... ее чрева, — задумчиво добавляю я.
— Я думаю, это мужчина, — внезапно говорит Влад, вставая. — Если моя предыдущая теория верна, то монахиня принесла себя в жертву, именно в жертву. Зачем женщине делать это для другой женщины? Я уверен, что это может быть случай сапфической любви, но какова вероятность, правда? Я ставлю на мужчину — очень обаятельного мужчину. И ты прав насчет расположения зубов. Мы должны думать об этом так, как думал бы убийца — каждая деталь продумана. Зубы можно интерпретировать как некий символ плодородия; он закладывает свое семя в ее тело.
— Была ли монахиня также подвергнута сексуальному насилию? — я не помню, чтобы читал об этом в отчете судебно-медицинской экспертизы.
— Нет, не была. Но тогда ни одна из других жертв тоже не была.
— Точно, чистота не сквернословие, — говорю я, возвращаясь к самым основным понятиям, которые объединяют религию и Химеру.
— Да, к женщинам относятся почти благоговейно, а к мужчинам — наоборот.
— Мне кажется, мы заходим в тупик. — Адриан поднял руку. — Вы слишком много на это смотрите. Ты действительно думаешь, что все является символом?
— В том-то и дело. Оригинальный почерк Химеры заключался в обращении к низменным инстинктам. Он намеренно использовал любые личные ссылки, чтобы вызвать сильную реакцию, — упоминает Влад, бросая на меня косой взгляд.
— Тогда почему бы нам не попробовать взглянуть на улики через призму Марселя? Если он - цель, то символы напрямую связаны с ним.
— Женщина с сильными религиозными связями? — я сухо рассмеялся. — Думаю, я знаю несколько таких.
— Верно, — вдруг говорит Влад, поджав губы. — Что ж, давайте рассмотрим их по очереди.
Глава 20
Марчелло
15 лет
С последним ударом я бросаю нож на землю и беру тряпку, чтобы вытереть кровь. Я иду в ванную и смотрю на себя в зеркало.
Черт, на этот раз кровь повсюду. Даже мои светлые волосы теперь забрызганы красным. Я включаю кран и брызгаю водой на лицо.
Когда я возвращаюсь в комнату, отец уже там, осматривает мою работу.
На полу лежат четыре безжизненных тела. Это была одна из моих самых интенсивных пыток, поскольку они, похоже, не боялись подростка так, как боялись бы взрослого.
Я решил доказать, что они ошибаются.
Мне потребовалось два часа, чтобы сломать первого мужчину. Остальные быстро последовали за ним, что подтвердило мою теорию о том, что они будут более податливыми, если увидят, что случилось с их друзьями.