Его дрожь утихает после моей, Грейсон перекатывается на спину и, поскольку всё ещё находится внутри меня, то обнимает меня обеими руками, и мне ничего не остаётся, как последовать за ним. Мы, затаив дыхание, какое-то время лежим молча, переплетясь телами и даже не заботясь о том, где чья рука или нога. Я так абсолютно потрясена, качественно оттрахана и просто нахрен сражена, что практически ожидаю увидеть себя разорванной на части, разбросанные по полу.
Через пару минут я издаю протестующий звук, желая встать. Грейсон отпускает меня, позволяя на цыпочках пройти в ванную и привести себя в порядок. И сам следует за мной, завязывая презерватив. Пока я мою руки, подходит сзади, чтобы взять мыло и вымыть свои руки вместе с моими, в это время наши взгляды встречаются в зеркале. Я вижу своё отражение и… нет, я не выгляжу, как мокрая крыса. Мои щёки пылают румянцем, волосы растрёпаны, и когда Грейсон улыбается и обхватывает мою грудь сзади, мне конец.
— Вернись в постель, чтобы я мог заставить тебя ещё немного задохнуться от страсти, — шепчет Грейсон мне на ухо.
— Я не задыхаюсь, — говорю я, беру его руку, ту, что у меня на груди, и тащу его в спальню.
— Ты задыхаешься, стонешь, кричишь, и теперь ты сделаешь это для меня снова.
— Я этого не делаю! — возражаю, падая на спину, и когда он ползёт по мне, то чувствую себя совершенно трезвой. Я больше не пьяна. И знаю, что запомню каждую чёрточку его напряжённого и голодного лица. Я задыхаюсь, когда Грейсон начинает играть с моей грудью. Потом проводит пальцами по грудной клетке вниз, обводит пупок, наблюдая за мной с улыбкой, которая говорит, что он точно знает, что делает. Я улыбаюсь в ответ, потому что плохие мальчики всегда становятся моей погибелью, и касаюсь кольца в его соске, чувствуя, как эрекция у моих бёдер становится твёрже, и тогда поднимаю голову и начинаю тихо сосать сосок. Думаю, я тоже знаю, как играть в эти игры, мой сексуальный бог секса.
— Ну и кто теперь задыхается, — игриво шепчу я.
— Ты чертовски горячая штучка, — говорит Грейсон, переворачивается, увлекая меня за собой, и прижимает мою голову к своему кольцу в соске, будто хочет, чтобы я сосала сильнее. Его большое тело содрогается от удовольствия, и я продолжаю теребить пирсинг зубами и языком. Когда чувствую, как член Грейсона набухает и пульсирует, между моих бёдер растекается желание.
Всю ночь мы дурачимся друг с другом, дразня, пробуя на вкус, лаская и трахаясь.
Каждое прикосновение, каждый шёпот, всё, чем я делюсь с ним, кажется таким правильным. Я как электрический провод, подключённый к нужной розетке, и чувствую, что во мне течёт новая жизненная сила, чуть ли не эйфория.
Во время наших жарких поцелуев замечаю, что Грейсон с игривым любопытством, мерцающим в глазах, смотрит на меня сквозь густые тёмные ресницы.
Расспрашивает обо мне, как будто действительно хочет всё знать, и я чувствую, что мы уже знали друг друга раньше… в каком-то тёмном, запретном месте.
Когда во время очередного занятия любовью Грейсон жарко целует меня в губы, я набрасываюсь на него с силой стихийного бедствия. Но даже если это и есть настоящая катастрофа, ничто не остановит меня и, похоже, ничто не остановит его от обладания и уничтожения меня.
Около пяти утра его телефон звонит в третий раз. Мы продолжаем лениво целоваться, мои опухшие губы очень чувствительны и горят, а груди восхитительно саднят, но я всё равно умоляю о большем. С растущим раздражением от жужжания телефона, Грейсон наконец хрипло отвечает:
— Надеюсь, это что-то важное.
Я переворачиваюсь на живот, чтобы дать ему возможность поговорить и незаметно изучаю его профиль. Пока он беседует по телефону, его глаза, как и одна его рука задерживаются на изгибе моей задницы.
Грейсон обсуждает какие-то связанные с бизнесом вопросы своим низким, грубым голосом, который едва можно разобрать. Я в это время вожу пальцами по животу, стараясь запомнить каждый кубик его пресса. Грейсон продолжает большой рукой тискать мою задницу, а я медленно подбираюсь к его паху, целую твёрдый член и слизываю влагу, что заставляет его на мгновение зажмуриться и резко выдохнуть.