Я слышу звук рвущегося пакетика с презервативом и облизываю губы, глядя затуманенными глазами на стену перед собой, тело пульсирует для него, киска ревниво трепещет.
— Будет больно? — Я начинаю быстро и неглубоко дышать, почувствовав, как Грейсон слегка надавливает головкой на тугую дырочку.
— Может, да… — дразнит Грейсон, снова проводя своими длинными, грубыми пальцами вверх по спине, потом хватает меня за волосы и оттягивает голову назад, чтобы прошептать на ухо, — а может, нет. Для нас с тобой нет никаких условий. Нет правил. Только то, что нам хочется. А я хочу всю тебя. Хочу сделать то, что ты ещё никому не позволяла. Всё это моё. — Грейсон протягивает руку и сжимает мою грудь, пощипывая чувствительные кончики сосков. Меня пронзают огненные стрелы удовольствия, и моя киска, и то место, куда я хочу, чтобы он проник, крепко сжимаются в ответ.
— Просто сделай это, Грей, — выдыхаю я.
Хриплый ответный шёпот кажется мне лаской.
— Клянусь твоей задницей, сделаю, принцесса. Если ты дразнишь мужчину, желая получить толстый, длинный член в свою прекрасную, тугую маленькую попку, то будь уверена, ты получишь то, о чём просишь. А теперь расслабься, я нанесу смазку.
Хныкаю, когда Грейсон вводит большой палец, а потом его заменяет… что-то намного толще, намного больше, намного твёрже. Восхитительно лучше, и толкается в меня.
— Двигайся мне навстречу, детка, да, то, что надо, это так охренительно хорошо, принцесса, — тихо урчит он, постепенно проталкиваясь вглубь, проводит рукой по животу вниз, чтобы ласкать мою киску.
— О боже, Грей! — кричу я, поворачиваю голову и впиваюсь зубами в свою руку. Я стону, когда он растягивает меня так сильно, что становится почти больно, но это слишком приятно, чтобы быть по-настоящему больно, и мне слишком сильно нравится, как Грейсон медленно двигается, как ласкает мой набухший клитор, чтобы увлажнить и подготовить меня, как наклоняется и прикусывает зубами затылок, словно животное, будто оборотень, желающий меня обратить.
Никогда не чувствовала себя такой наполненной, такой возбуждённой и такой эмоционально уязвимой. Я задыхаюсь и с усилием выдавливаю из себя эти слова…
— Пожалуйста, Грейсон. Двигайся. Трахни меня.
Он сжимает мои бёдра, почти до конца выходит и говорит то, от чего меня словно молнией пронзает новая порция жара.
— Как прикажешь.
Как прикажешь.
Мой любимый фильм, и он это знает.
Эти слова, когда их в фильме шепчет Уэстли, значат так много. И Грейсон шепчет их прямо сейчас, когда я вверяю ему свою единственную фантазию.
К тому времени, как он начинает ритмично, но медленно и осторожно двигаться, я эмоционально раскрываюсь и физически расслабляюсь. От удовольствия, счастья и шквала ощущений от абсолютной наполненности по моему лицу текут слёзы.
В дверь стучат, в ответ моё тело напрягается, дрожит и трепещет, пока я, выжидая, стараюсь лежать совершенно неподвижно. Грейсон не сбавляет темпа и продолжает толкаться, пульсируя во мне, когда находится глубоко внутри, входя и выходя с каждым разом всё легче и свободнее. Его руки на моих бёдрах дрожат, и я чувствую, как наши тела напрягаются, а дыхание с трудом вырывается из лёгких.
— Эй, Ромео, ты можешь взять свой чёртов телефон и ответить?
Тот, кто кричит за дверью, надрывает горло очень Г-Р-О-М-К-О.
Грейсон приглушённо рычит, но не останавливается, мой пульс в венах грохочет, а сердце на грани взрыва. Боже мой, пожалуйста, не сейчас.
— Эй, РОМЕО!
Тяжело дыша мне в ухо, Грейсон ласкает мою киску и шепчет:
— Я не отвечу Дереку, пока ты не кончишь. И не выйду из тебя, пока ты не станешь, прямо сейчас, извиваться и дрожать в оргазме. Что ты скажешь, когда я прикажу тебе кончить, Мелани?
Сексуальный голос Грейсона разливается по моему телу, вырывая из меня стоны. Удовольствие настолько абсолютное, что я не могу ни дышать, ни думать – могу только чувствовать себя взятой в плен и оттраханной, доведённой до высшей точки и полностью ЕГО.
— Не знаю, — стону я.
— Что ты мне скажешь, принцесса?
Грейсон снова толкается бёдрами, нежно, двумя пальцами поглаживая восхитительными круговыми движениями клитор, и я говорю, задыхаясь:
— Как прикажешь.
Поворачиваю голову, и когда он целует меня по-французски, медленно и страстно, я кончаю так сильно, как никогда в жизни. Разрушается каждая частичка меня, моё тело, разум, душа, сердце. Я приглушённо вскрикиваю, чувствуя, как Грейсон мощно сокращается внутри меня. Мы кончаем вместе - он, тяжело дыша, обхватывает меня одной рукой за талию и прижимает к своему телу.