Внезапно рыба остановилась, и намертво, будто я зацепился крючком за бетонный пирс. Вскоре начала мало-помалу всплывать. Я накручивал леску, а удилище так и висело безвольно, как ветка ивы.
На глубине в морскую сажень марлин казался длинным темно-фиолетовым каноэ с огромными крыльями, и тут-то он медленно пошел на очередной круг. Я, как мог, не давал уплыть далеко. Леска натянулась до отказа, дальше только рваться, но выдержала. А вот удилище подвело. Лопнуть не лопнуло, а просто сникло.
- Срежь саженей тридцать лески с большой катушки, - тут же велел я Карлосу. - Уйти ему не дам, а, когда подплывет, свяжем эту мою леску с той, попрочнее, и я сменю удочку.
C перебитой удочкой куда там рекорд! Обычную-то рыбину не вытянуть. Благо, марлин выбился из сил, и с тяжелой снастью будет наш. Хотя не все так гладко: тяжелая удочка жестковата, и пятнадцатижильная леска наверняка перетрется. Эту проблему я и пытался решить.
Карлос на размах рук отмерял с большой катушки белую леску в тридцать шесть жил и бросал прямо на палубу. Я же кое-как пытался совладать с рыбиной своей негодной удочкой. Намерив, Карлос перерезал леску и вытянул через кольца тяжелой снасти.
- Так, кэп, - обратился я к Джози. - Когда поплывет в нашу сторону, тяни на себя мою леску и дай Карлосу привязать свою. Смотри осторожнее, не дергай.
Рыба плавно завернула к нам, и он стал вытягивать леску - фут, другой, третий, - а Карлос привязывал к ней узлом белую.
- Готово. - Джози выбрал мою, зеленую, с запасом в ярд. Марлин, тем временем, заканчивал круг и заходил на новый. Я отложил легкую удочку и взял у Карлоса тяжелую.
- Режь по готовности, - сказал я ему, затем Джози: - Отпусти свою часть, кэп, и пусть сама натянется. Я только чуть-чуть потяну.
Мой взгляд метался между леской и марлином. Карлос занес нож, и вдруг раздался такой безумный вопль, какой ни за что не вырвется из горла нормального человека. Словно все горе мира собрали и обратили в звук. Зеленая леска поползла из рук Джози, упала в воду и ушла глубже, глубже. Карлос перерезал не ту петлю. Рыба ускользнула.
- Кэп. - Вид у Джози был опустоше нный. Он глянул на часы. - Четыре часа двадцать две минуты.
Я проведал Карлоса. Его выворачивало наизнанку в гальюне. Само собой, я сказал ему не убиваться, дескать, никто не застрахован. На его смуглом лбу лежало мокрое полотенце, и вдруг он подал голос, на удивление хриплый и едва слышный:
- Отродясь такой рыбины не видел. Так сплоховать... И тебе жизнь испортил, и себе.
- Брось, Карлос, не говори так. Еще больше поймаем, вот увидишь.
Так и не поймали.
Пустив "Аниту" по течению, мы с мистером Джози сидели на корме. Погода выдалась дивной, гольфстримовский ветерок приятно обдувал, и мы любовались побережьем, за которым к небу тянулись крошечные горы. Джози смазал мне кремом натертые плечи и ладони, а следом и ступни, которые я стесал начисто. Затем он смешал два "виски-сауэра".
- Ну как там Карлос? - спросил я.
- Погано. Лежит себе да лежит.
- Я сказал ему, чтобы не винил себя.
- Сказал. А он вот винит.
- Что ты теперь о крупных думаешь? - поинтересовался я.
- Жизни без них не вижу.
- Я-то хотя бы не сплоховал?
- Брось чепуху молоть.
- Нет, ты честно скажи.
- Скажу, что сегодня последний день аренды. Хочешь, за так будем ходить?
- Нет.
- Жалко, я вот готов. А помнишь, как он понесся к "Националю"? Скоростища была!
- Помню каждый миг.
Помолчав, Джози продолжил:
- А как ты вообще, кэп, пишешь? С утра получается?
- Стараюсь по мере сил.
- Правильно, старайся. Тогда всем, как обычно, понравится.
- Завтра, пожалуй, устрою себе выходной, - решил я.
- Что так?
- Спина отваливается.
- Ну так спина - не голова. Ты не спиной пишешь.
- И руки стерты.
- Карандаш удержишь. Утром самого работать потянет, вот увидишь.
И вправду потянуло, да еще как, и уже к восьми утра мы опять вышли в море. День стоял такой же дивный, гулял свежий бриз, течение огибало Эль-Морро - словом, все как вчера. Легкую удочку мы даже не доставали. Хватит ее с нас. На большую, "Харди", с толстой леской, я вытянул макрель фунта на четыре. Карлос привязал вчерашний моток белой, в тридцать саженей, и пятидюймовая катушка вновь стала под завязку. Тревожило, что удочка жестковата. При охоте на большую рыбину, если удочка пружинит как надо, конец рыбе, а если нет - тебе.
Горюющий Карлос сам не подавал голоса, только буркал что-то в ответ. Я горевать не мог, настолько ломило в теле, а Джози просто сам по себе отходчивый.