Кремацию наверняка провели по правилам, есть документы, свидетели, захоронили урну в присутствии коллег, произносили речи, и вдруг безумная женщина требует эксгумации.
Ему нужно было подумать, а ее присутствие мешало. Он хотел сидеть возле нее, даже не смотреть в ее сторону, а просто знать, что она рядом. Или это невозможно - все сразу?
Первая смерть Бохена.
Записка.
Вторая смерть Бохена.
Кремация.
Квантовое самоубийство.
Теория струн.
Математическая вселенная.
"Мы не поддерживаем связи".
Что-то она сказала вчера, что-то, чего он не запомнил, не придал значения. И теперь нужно восстанавливать уже созданное, но разрушенное сознательным усилием. Часто так случается - в истории науки, по-видимому, постоянно и повсеместно. Работаешь с материалом, ставишь эксперименты, строишь логически безупречные теории, но почти не приближаешься к истине, локальной, временной, но без знания которой не продвинешься ни на шаг. Складываешь пазл, остается единственный недостающий элемент, и о нем-то ты не имеешь ни малейшего представления, не видишь в упор, хотя он, возможно, все время маячит перед глазами, элемент-невидимка, воображаемый Гриффит в нелепых одеждах, скрывающих суть.
Она что-то сказала? Ее голос Розенфельд услышал, думая совсем о другом. Как неудобно - задуматься, когда она рядом.
- Простите, - пробормотал он, осознав, что глаза закрыл на секунду, не больше. Воробей, клевавший что-то на гравии дорожки, даже не успел взмахнуть крылышками и улететь от голубя, опускавшегося с очевидным намерением отобрать добычу. - Вы что-то сказали...
- Только хотела, - улыбнулась мисс Бохен - впервые за все время. - Вы, наверно, услышали мысль.
Он покачал головой.
Мисс Бохен сбила его с мысли.
Восемь "фактов". Восемь неравнозначных элементов, которые, будучи сцеплены правильным образом, решают проблему. Какова вероятность случайно обнаружить нужное соединение? Перестановки из восьми элементов. Факториал восьми. Это получается...
Считать в уме Розенфельд умел. Да и считать не нужно было. Он помнил. Сорок тысяч триста двадцать. Шанс случайно найти нужную комбинацию - один из сорока тысяч.
Бессмысленно.
К тому же, она что-то сказала вчера... Девятый элемент. И шанс уменьшается еще в девять раз. Один на триста шестьдесят тысяч восемьсот восемьдесят.
И времени - несколько часов.
- Хорошая погода, - сказал он. - Не хотите ли прогуляться? Домик Эйнштейна. Коттедж Уилера. Квартира Фитцджеральда.
Он полагал, что она не согласиться. "Спасибо, мне это не интересно".
- Спасибо, - сказала она. - Я там была вчера. Профессор Ставракос меня провел. С ним был еще молодой постдок, не запомнила фамилию. Им не терпелось показать, а у меня не было сил отказаться.
Она хотела сказать еще что-то, и Розенфельд ждал продолжения. Нельзя было спрашивать - не ответит. Нельзя было не спросить - она могла думать именно о том, что ему нужно было знать.
Он принял единственное, как ему показалось, правильное решение: придвинулся к мисс Бохен и обнял ее за плечи. Не крепко, едва касаясь - просто обозначил присутствие.
Мимо по аллее прошли двое мужчин - молодой и пожилой. Молодой был в строгом черном костюме-тройке, какие сейчас можно увидеть разве что в музее устаревшей моды, но ему это, видимо, казалось, проявлением собственного достоинства. Он доказывал что-то спутнику, а тот шел, потупив взгляд и небрежно постукивая палкой по гравию. Поношенные джинсы и облезлая, видавшая виды, куртка. Молодой смотрел вперед, пожилой бросил косой взгляд на Розенфельда, нахмурился и отвернулся. Глядя на их спины, Розенфельд подумал странное: сейчас пожилой споткнется, а молодой продолжит идти, развивая мысль, и не станет оборачиваться.
Пожилой не споткнулся. Он остановился, будто налетел на стену, оперся на палку и обернулся. Молодой шел дальше, жестикулируя правой ладонью, будто рисовал в воздухе невидимые знаки - возможно, математические.
Пожилой крикнул что-то своему спутнику, тот не расслышал. Пожилой потоптался на месте и медленно побрел обратно - к скамейке: будто, почувствовав неожиданную усталость, решил присесть рядом.
Розенфельд попробовал убрать руку с плеча мисс Бохен - поза была, наверно, не совсем приличной в этом парке, в этом обществе, в этой профессорско-строгой реальности - но Дженнифер откинулась на спинку скамьи, оперлась на его руку, ей нужна была его поддержка, она знала этого человека, и, похоже, его появление было ей неприятно.
Он подошел и сказал: