Несколько десятков штабных крыс из вермахта, должностью не ниже полковника, под сосиски и пиво рассказывали невероятные истории своего геройства на всех фронтах, от Нормандии до Сталинграда, от Тобрука до Рима. Большая часть из них обряжалась в парадную форму, вешала на шею Железные кресты, украшала грудь орденами и медалями, пели здравицу Манштейну или поминали Гиммлера, отца панцерваффе, ну а без тостов за фюрера, вестимо, никогда не обходилось.
Подобные собрания он старался пропускать, однако, не всегда удавалось. Видный врач, Ашенвальд всегда должен быть на виду, не в стороне от своих, хотя бы и их терпеть не мог. Но вот сидел, пил, не пьянея, и молча дожидался десяти, в это время обычно все расходились по домам - очередные военные власти, так быстро менявшие друг друга, старались наводить порядок, хотя бы с помощью законов, а германцы законы уважали, этого у них не отнять. Тем более, офицеры. Да и потом, вот эти боровы являлись основными меценатами исследований доктора Пауля. Еще при Пероне они умудрились нахватать концессий на землю и теперь активно продавали их американским нефтяным компаниям, наживаясь на ренте. И конечно, ведь здоровье-то не железное, не то, что кресты, - обязательно ежегодно проходили диспансеризацию у Ашенвальда. А на праздник, им, пьяненьким, Пауль должен был объяснить свою новую идею о близкородственных связях и лечении изможденной арийской братии. Видимо, на примере Габсбургов - благо их болезни и особенности даже вошли в поговорки.
Пашке, разумеется, там никогда не присутствовал, возможно, поэтому он считал собиравшихся штабистов-вермахтовцев и патриотами и борцами - и пусть пособниками нацистского режима, но невольными, к тому же, искупившими стараниями, если не кровью, былые прегрешения. Мечтательный юноша в розовых очках, странно, что он так не хотел их снимать и быть хоть немного внимательней к окружающим.
Конечно, в клуб он пошел, речь произнес. Вместо Габсбургов неожиданно помянул своего сына. И потом, побагровев и от выпивки и от плохо скрываемого раздражения, слушал ура-патриотические восхваления от одного из собравшихся мерзавцев, ему, отцу, рассказывавшему, об истинном героизме и долге сынов отечества, поголовном долге, вне зависимости от пола и возраста - а только от расы, понятно.
В итоге доктор не выдержал, взорвался:
- Хорнгахер, вы же даже не знаете, где он воевал. Что вы несете про долг и честь, когда он погиб, даже не получив от вас, именно от вас, танкового подкрепления.
- Вы сами говорили о жертвенности, доктор. Ваш сын пожертвовал собой во славу нашего, попираемого ныне ногами проклятых англичан и американцев, отечества. Вечная ему память!
- Но вы не слушаете меня. Почему не послали танки, едва только услышали о высадки союзников? Почему, Хорнгахер, скажите мне!
- Я же говорю, что герр Роммель тогда связывался с фюрером, но... да и потом, что это могло изменить? Танки нужны были для генерального сражения под Арденнами, а уж там мы показали свою мощь и силу, не так ли друзья?
В гуле одобрения слова Ашенвальда потонули разом. Он почел за благо удалиться поскорее, так и не дождавшись обещанных "вливаний". Да и плюнув и растерев на них. Чертовы ублюдки. Что эти, сидевшие за деревянными столами, что другие, за железными, приговорившие пацана к битве до победного с врагом, коему не было числа. Никогда б их не видеть.
Но свидеться все же пришлось. Буквально через пару недель, незадолго до рождества. К нему подошел явно не здешний молодой человек, лет двадцати семи, державший листки бумаги в руках. На одном из таких он увидел свою старую фотографию - и налился смертельной бледностью. Ноги сделались ватными, он не знал, что и предпринять, когда молодой человек подошел к нему и, явно узнав, обратился по поводу клиники.
Минутная пауза. Ашенвальд решил не лукавить.
- Он перед вами, с кем имею честь?
Собеседник весьма складно говорил по-испански. Тотчас кивнул, убрал одни бумажки, достал из новенького кейса другие.
- Если вы не возражаете, сеньор доктор, я бы хотел говорить с вами конфиденциально. Это касается ваших работ... в Германии.
- Вы из центра...
- Нет-нет, простите, я не представился. Алан Томас, директор по связям с общественностью аргентинского филиала компании "Велфарма", Кент, Великобритания.