Лицо Ашенвальда вытянулось. Вместе с тем, он не мог не издать вздох облегчения. Значит, не за ним, прежним. Что-то другое.
- Чем обязан?
- Я же говорю, давайте обсудим наши дела в укромном месте. У вас ведь есть кабинет, квартира, лаборатория?
Доктор кивнул и провел молодого человека к себе. Пашке еще возился с реактивами, но Ашенвальд отослал его к себе. Не слишком удачно, кажется, его ассистент никак не мог пропустить подобный визит. Пришлось гнать уже всерьез.
Когда Франц исчез, притворив за собой дверь, Томас положил кейс на стол и вытряхнул все его содержимое. Уйма бумаг, в основном, пожелтевших от времени. Ашенвальд не сводил с них глаз. Некоторые заполнены от руки его почерком. Холодок пробегал по спине, не давая сосредоточиться на словах пришлеца.
- Не понимаю, - не выдержал Ашенвальд, - к чему вы клоните?
- Я вам объясняю, - терпеливо, точно малолетнему, повторил Томас, - что нашими экспертами в одной из специализированных лабораторий Буэнос-Айреса был обнаружен изготовленный препарат, по формуле сходный с интерфероном.
- Простите, чем? - Ашенвальд, наконец, сопоставил названия. - А, нет, понял, продолжайте.
- Мы выяснили, кто является заказчиком препарата. Компания направила меня к вам.
- Я запатентовал этот препарат, в свое время, - немного несмело изрек доктор Пауль. - Вы сейчас держите в руках свидетельство.
- Да, разумеется. Не знаю, в курсе вы или нет, не суть важно, я пришел говорить о другом. Точнее, об изготовлении интерферона. Наша компания запрещает вам производство, даже кустарное, этого препарата без разрешения на это директора по продажам центрального офиса. Мы еще не вышли на аргентинский рынок с интерфероном, да и едва ли выйдем в ближайшее время, а потому любое появление аналогов для нас крайне нежелательно.
- Вы просто взяли мою формулу.
- Нет, мы ее модифицировали, взгляните внимательно на наш вариант, - Томас протянул листок, заполненный формулами и расписанный немыслимой длины названиями низкобелковых агентов. Ашенвальд поднял глаза:
- Она усечена и весьма слаба в сравнении с оригинальной.
- Конечно, сеньор доктор. Мы же не можем продавать препарат, который будет стоить сотни, если не тысячи фунтов. К тому же ваша модификация чрезвычайно активная и требует для больного дополнительных сил. Вы ведь используете психотропные средства, чтобы поддерживать тонус больных. Что-то вроде метамфетамина.
- Первитин в небольших дозах, - согласился Ашенвальд. - Он прошел клинические испытания еще в двадцатых-тридцатых и в малых дозах вполне годен даже для детей.
- Не спорю. Просто наша разработка эффективнее...
- В чем же, покажите результаты...
- Нет. Поверьте на слово. А ваша нуждается в запрещении. Вы не будете производить дальше интерферон или как вы его там называете, да как бы ни назвали, словом, человеческие альфа-лейкоциты. А мы воздержимся от судебного преследования. Вы понимаете, о чем я.
- Я являюсь держателем патента, - повторил Ашенвальд. - Вы не сможете меня засудить. Я докажу преемственность. Тем более, ваши... изобретатели додумались до "интерферона", вернее, запатентовали его только в пятьдесят седьмом, как я погляжу. Неужто так сложно было скопировать нужный белок?
- Нет, вы не являетесь патентодержателем, наша компания получила карт-бланш на медицинское наследие Третьего Рейха. А если вы попытаетесь судиться, я смею напомнить, что суд сочтет невозможным отдать патент преступнику.
- Что? - беззвучно произнес он.
- Вы слышали. Ваше предприятие, или что у вас там было... да, "Теммлер фарма", она использовала труд заключенных, а так же самих заключенных в качестве подопытных при испытании новых препаратов. В том числе в лаборатории вирусных и бактериологических заболеваний. То есть, в вашей, доктор. Вы ну никак не могли этого не знать. Ведь сами заказывали доноров в ближайшем от вас концлагере Заксенхаузен, не так ли? Вам показать документы? У меня есть папка за сорок третий год, когда вы наиболее остро нуждались в крови для исследований. Вы заражали прибывавших к вам заключенных различными видами вирусных заболеваний, затем еще раз, а в случае успеха, когда организм оказывался невосприимчив к новой занесенной болезни, выкачивали кровь. Всю.
- Нужно много крови... - пробормотал он.
- Простите? Неважно. Вы ведь не отказываетесь от своих распоряжений, а, доктор Штокль? Конрад Штокль, я прав, именуя вас так?
Он вздрогнул, отшатнувшись даже. Столько же лет он не слышал своего имени. Сколько лет боялся его услышать. Удивительно, что сейчас вообще сдержался. В шестидесятом думал, надо носить с собой капсулу с цианидом, чтоб уж наверняка. Но боялся признаться себе, что не смог бы раскусить ее. Ничего не смог бы сделать. Вот как сейчас.