– Но не с точностью до минуты? Вряд ли врачи могли знать, что произойдет со Смиловичем даже через день.
– Вот видишь. Ты сам признаешь, что в этой истории что-то нечисто.
– Нечистая сила! – воскликнул Сильверберг и занялся креветками.
Розенфельд отложил вилку и нож и стал смотреть на старшего инспектора взглядом, значение которого оба прекрасно понимали. Сильверберг поглощал бифштекс так стремительно, будто за ним следила дюжина голодных котов.
– Не буравь мне череп, – не выдержал Сильверберг. – Ты прекрасно понимаешь: нет ни малейшей причины назначать полицейское расследование.
– Нет, – вынужден был согласиться Розеефельд. – Однако существует инспекторский надзор. Полиция имеет право…
– Не учи меня, – недовольно буркнул Сильверберг. – Об этом я уже подумал.
– А! Значит, тебя все-таки зацепило!
– Вот еще! Мистика, сглаз и ясновидение? Но я тебя знаю, и ты знаешь, что я тебя знаю. Инспекторский запрос. На основании чего? Почему полицию заинтересовала естественная смерть человека?
– Молодого физика, – поправил Розенфельд. – Букет редчайших болезней. Смерть – да, по естественным причинам. А болезни? Плюс предсказание.
– Твой бифштекс, – сказал Сильверберг, – точно был убит, а не помер естественной смертью у тебя в желудке. Ты только посмотри на это расчлененное тело! Работал профессиональный убийца бифштексов!
– Так когда я получу распоряжение о проведении инспекторской полицейской экспертизы в госпитале святой Екатерины в связи со смертью, возможно, не естественной, доктора Любомира Смиловича, тридцати двух лет, не женатого, проживавшего по адресу… уточню потом.
– Завтра утром, – буркнул Сильверберг.
– Зайду к тебе в девять.
– Я буду занят. Пришлю запрос на почту.
– Вот и славно, – улыбнулся Розенфельд. – Я всегда знал, что на тебя можно положиться.
– Что у вас на этот раз? – Шелдон, как обычно, торопился и разговаривал на ходу. Торопился он всегда, сколько его помнил Розенфельд. Перехватывать патологоанатома для разговора приходилось обычно в коридоре, когда он бежал на вскрытие или назад, в свой кабинет, оформлять документы «о проделанной работе». Как ни странно, на бегу Шелдон говорил размеренно и четко, будто сидел в своем огромном кресле и был настроен на долгий интересный разговор обо всем на свете.
– Я бы хотел, – заторопился Розенфельд, – чтобы вы посмотрели заключение о смерти Любомира Смиловича. Он скончался в прошлый вторник в госпитале святой Екатерины, и мне не удалось добиться от врачей ничего, кроме официального эпикриза.
Они пробегали мимо фонтанчика с холодной водой, и патологоанатом наклонился, поймал ртом струю.
– А! – сказал он, вытирая рот салфеткой. – Читал я этот документ, да.
– Читали? – удивился Розенфельд.
– Конечно, – улыбнулся Шелдон. – Я всегда интересуюсь необычными смертями в больницах Бостона. Профессиональное, знаете ли. Коллеги рассказывают. Иногда спрашивают совета – неофициально, конечно. Кстати, ничего странного в смерти Смиловича не было. Странно, если бы при таком букете болезней он прожил еще хотя бы месяц. Случай очень запущенный, надежды не было. Вы сами читали! Могу поинтересоваться – зачем? В смерти Смиловича, вне всяких сомнений, нет ничего криминального.
– Уверены? – спросил Розенфельд прежде, чем подумал, что задавать такой вопрос по меньшей мере неэтично, а в случае Шелдона и небезопасно.
Ответа он, естественно, не получил и следующий вопрос задал после довольно долгого раздумья, когда они уже приближались к двери морга. Оставалось секунд семь до того, как патологоанатом откроет дверь, и продолжать разговор будет не с кем.
– Можно ли было за две недели предвидеть, когда умрет Смилович? День? Час? Минуту?
Шелдон открыл дверь, когда Розенфельд договорил последнее слово. Остановился в проеме и обернулся к собеседнику.
– За две недели? Нет. Смилович мог умереть в тот же день, когда его перевели в хоспис. Даже и раньше мог. Но мог прожить и месяц.
– И два? – раз уж Шелдон стоял в дверях, можно было попытаться задать еще пару вопросов.
– Два – вряд ли. Кстати, вы не ответили: с какой целью интересуетесь. Нетрудно догадаться: у вас есть информация, которую вы почему-то придерживаете, пока не получите ответ на свой вопрос. Так?
– Прочитайте это. – Розенфельд протянул Шелдону свой телефон, показав переписанное с почтовой программы Лайзы письмо Смиловича. Шелдон бросил взгляд, этого оказалось достаточно, чтобы он отпустил дверь, медленно и с шипеньем захлопнувшуюся, и вернулся в коридор.