- Мама. Она сказала, что у тебя отца нет и не задавай мне больше вопросов на эту тему.
- У твоей мамы жизнь могла сложиться очень тяжело и ей трудно об этом говорить. А ее как зовут? - я спросил и подумал. - Зачем развивать эту непростую для мальчика тему? Надо остановиться. Но его ответ заставил меня насторожиться.
- Ее зовут Любовь Александровна.
Неясная мысль промелькнула в голове. Чтобы ее прояснить мне требовалась новая информация. Фамилия не имела значения. Фамилию женщины иногда меняют часто.
- А где ты живешь?
- Вон в Том подъезде, - Витя показал на подъезд, в который когда-то я заходил за Любой. - Квартира номер восемь.
Мне стало жарко. Я вспотел. Оставался один единственный вопрос. Единственный! Для вывода меня из тяжелого состояния требовался шоколад. Я достал плитку, отломил половину, передал Вите и спросил. - Когда у тебя день рождения?
- Не скоро... Я родился четырнадцатого октября.
Мои пальцы в карманах куртки зашевелились, и очень быстро я определил, что другая основополагающая точка появления мальчика Вити на свет приходится на четырнадцатое января. Старый Новый Год. В тот год - двенадцатого января, не выдержав долгой разлуки, я бросил все дела и приехал в Самару. Люба с кем-то договорилась, или сняла квартиру, и мы из нее практически не вылезали. Не было той дикой страсти, что сжигала нас летом. Просто мы были нужны друг другу. Вместе нам было очень хорошо. На целых пять дней мы отгородились стенами панельной квартиры от внешнего мира. Мы жили вместе. Смотрели телевизор, слушали музыку, готовили еду, разговаривали, открывали себя и пытались узнать все, казалось бы даже незначительное, о другом.
Очень странно, что никто из нас не сказал другому, что он его любит. Не спросил другого: «Ты любишь меня?» Даже в критический момент прощания, мы не произнесли слово, что начинается с буквы «л».
Пять дней в январе! Мальчик, сидящий рядом, явно мой сын. И если к нему присмотреться - он очень на меня похож. Тогда зимой я предлагал ей выйти за меня замуж и переехать в Питер.
- Не получится, Лешенька, - ответила она. - Ты не наш.
- Как это не ваш? - не понял я, - Я что, шпион иностранный?
- Мне отец не разрешит, а без его разрешения, я замуж не пойду. Пойми, что наш брак не возможен.
Больше мы на эту тему не разговаривали. А потом... Я вернулся в Питер. Наши телефонные звонки друг другу стали происходить все реже и реже. Наверное, мы оба чувствовали невозможность совместной жизни. В какой-то момент номер ее телефона как бы растворился и исчез из моей жизни. Тихо и незаметно. И вот оказывается...
- Витя, а к вам гости часто приходят?
- Редко. Только тетя Маша приходит. Иногда со своим мужем и дочкой. Она мамина подруга.
- А другие дяди и тети не приходят?
- Нет. А дяди зачем будут приходить? У меня же папы нет.
- И правда, зачем они будут приходить? - подумал я и спросил. - Тебя мама не потеряет? Темно уже на улице. Ночь наступает. Наверное, тебе пора домой.
Он нехотя поднялся со скамейки и медленно пошел к своему подъезду, оглядываясь, и явно ожидая, что я его окликну что-то скажу.
Сыро и холодно. Я тоже встал и пошел в другую сторону, пытаясь собрать и упорядочить родившийся в голове рой мыслей. В Питере я живу один. Однажды я был женат по-современному - гражданским браком. Без особых обязательств и ненадолго. Мучились мы с женой, подругой, сожительницей, не знаю, как точно определить ее статус, два года и разбежались.
И вот сейчас, из прошлого, из былой жизни ко мне может вернуться не только моя любовь, но и мой сын. Я всегда хотел иметь хорошую семью, растить сына, но жизнь как-то складывалась закорючками. Прав совершенно Анатолий, определивший так мое поведение.
Странно все происходит. Планета стабильно вращается по своей орбите вокруг солнца, а на Земле меняется энергия потока времени по алгоритму, придуманному людьми. Прежний год никуда не уходит - он заканчивается, и исчезнет, как исчезает вода в засуху. Оставшейся от него энергии людям сегодня хватит только на сервировку столов, да на произнесение нескольких тостов. Вся их надежда на события Нового Года. На улицах почти не осталось машин. Все меньше пешеходов попадает навстречу. Остались те, кто не успел чего-то купить или еще не добежал до дома. И в этом иссякающем времени я все сильнее чувствую свое одиночество.
С левой стороны появляется какой-то парк. Сквозь частокол черных деревьев, за снежными сугробами видится яркий свет и угадывается веселая жизнь поскольку там слышится треск петард, небо озаряется разноцветными огнями фейерверков и, главное, оттуда исходят волшебные ароматы пирогов, жаренного мяса и еще чего-то неведомого, отчего в желудке начались спазмы и колики, и я вспомнил, что с самого утра во рту не побывало даже крошки самого простого хлеба.