«Как ужасно наблюдать чьи-то цепи, одиночество? Что же Вы страдаете? Чего боитесь? Презрения неразумного, бренного общества? О, умоляю, оно недостойно Ваших терзаний! Лучше… изливайте свой страх на меня! Да, прошу, презирайте меня, ненавидьте! Поверьте, я все стерплю, мне это будет благом! Лишь бы Вам не было больно! Ради облегчения Ваших страданий я готов на все!»«Все – это была последняя капля в моем терпении, - удалившись от тени Франкенштейна, думаешь ты, - Пусть я цинична и эгоистична, но он еще хуже – навязывается!.. Ничего удручающе нет, чем день-деньской терпеть его чудаковатую помощь, прилипчивый взгляд и дурашливую улыбку!.. Нужно порвать с ним так же, как и с Алексом – быстро, и без шумихи!... Надо просто дать ему понять – что я отвергаю его выходки… Увы, я должна понимать, что это он только делает вид такой (будто ничего и не было,)! Это с виду он белый и пушистый! На самом деле что-то затевает.... Но что?.. Что бы он себе не задумывал, я должна порвать с ним. В конце концов, чем я им обязана!? Как жил до меня, так и будет жить без меня!».С этой мыслью решительно пакуешь вещи, теша себя убеждением в том, что ничто тебя на самом деле не держит в этом замке. Что впереди тебя ждет новые страницы твоей жизни, возможно, славы. Успеха. Первым шагом к удаче ты считаешь побег – незаметный для глаз пугающего тебя создания, ночной побег. Вот уже осторожно открываешь предательски поскрипывающее окно, уже бережно кладешь на траву чемоданы и сумки. Уже, с негой вдыхая ночную прохладу, залезаешь на высокую раму, и, подбирая пышные юбки платья, готовишься слезать, покидать осточертелый особняк....«Весь замок обошел! Где же она? Что с ней, - шорох твоего побега разбудил в творении сильное беспокойства, - Что за грохот слышал в ее комнате? Уж не напали ли на замок? Я во всем виноват: натер до блеска его и думал, что помогу…. Ох, как некстати иногда блеск притягивает неверные умы и преступные сердца! Некогда философствовать! Ты обязан спасти ее. Что это!? Что она задумала!?»Глаза тени Франкенштейна с ужасом остановились на тебе, не решающейся выпрыгнуть из окна (оно, как тебе казалось, было уж слишком высоко). Создание невольно подбежало к тебе: страх за тебя путал его мысли: то ему казалось, что ты что-то уронила, то ощущался ужас при мысли, что ты решила покончить с собой.Видимо, гримаса беспокойства, невольно набежавшая на побледневшее лицо творения, была страшной. И вот ты, растерявшись от нахлынувшего чувства страха и состояния застигнутого на месте преступления вора, перекидываешься обратно на плиты замка.Тень Франкенштейна тут же кинулась к тебе с дрожащей в руках запиской:«Что Вы делали!? Знали бы, что у меня сердце от переживания чуть не выскочило! Ну, да ладно, это – ничего. Главное – Вы живы. Не ушиблись?»Ты непроизвольно опускаешь голову: охватывает чувство вины перед созданием, осторожно и внимательно осматривающим тебя: нет ли ушибов, нет ли ран. Боишься себе признаться, что оно сделало для тебя то, что не сделал бы никто! И все же разум будит честность: творение должно знать правду, должно знать, почему ты так поступила; так будет легче.- Понимаешь, как бы тебе сказать…. – глядя неподвижно в пол и ожидая гнева, объясняешь ты, - Мне больше не зачем тут оставаться…. Все тут надоело, понимаешь, все?....«Как, почему!? – творение, казалось кричало в этой записке от разочарования и обиды, - Вам надоел замок, надоел я? Ну, что же – я отпускаю Вас! О, даже не воображайте, как мне это тяжело говорить, но… Да, отпускаю, Вам так будет лучше! Если являюсь мучителем, со мною действительно нельзя больше иметь дела! Прощайте, будьте счастливы! Все, что угодно, только будьте счастливы!»