18 мгновений глубины… (по композиции "The Thing" Koto)Самое необычное – это они, тихие отголоски морской глубины. Это – мир тишины и причудливых лунных пузырьков, изредка перешептывающихся со своими детьми радуги – рыбками всех форм и цветов. Они,порою, загадочные и манящие, но иногда – темные и даже опечаленные.Странно, но именно они были неведомым препятствием напути к небу, теплому солнышку, богатому воздуху и… розе – простому цветку,который подхватил ветер от мечтательного и задумавшегося юноши. Он хотелподарить розу своей спустившейся звезде, мерцающей бриллиантами богатства и славы, а потом вдруг неаккуратно заглянул в черную сторону ее ослепительной луны.Она презрительно прохаживалась по пляжу, упрекая всех на свете в ничтожности и невнимательности, ежеминутно напоминая о том, что «еезадерживают в делах, смеют тревожить каким-то улетевшим в море сорняком!». Ее возлюбленный разумеется, сгорал со стыда и с некоторой боязнью окунался в эхо неохотно отпускающих от себя глубин. Они, конечно, встряхивали дремлющие перестраховки, спасающие жизнь и одергивали близорукий разум.Но что проку для юноши во всем этом, если мечта,только спустившаяся к нему с милой улыбкой (впрочем, надеясь лишь напитаться еще большим блеском из-за его ухаживаний и имущества); уже капризно топала ногами, истерически махала руками и обзывала его на весь пляж «неудачником, скоторым (если он не вернет ей розу) она никогда больше не будет встречаться)!Горе-влюбленный, в свою звезду, уже отчаялся и приготовился нырнуть за цветком, быстро уносимым легкими волнами вдаль, решился даже простыть и опозориться, но только вернуть, своей белоснежно-красивой луне,ее розу. Море настороженно, тихо и гулко завыло в глубинах, жалостно и нехотяпредчувствуя что-то непростительное (со своей стороны), но вынужденное произойти; потому всем видом ему сопротивлялось и даже чуть враждебно показало юноше, что вода холодная, цепенящая льдом.Казалось, он неумолимо твердел в блеске звезды,насмешливо кривляющейся неподалеку и нагло подговаривающей «быстрее вернуть несчастную безделушку, не то она сожжет ее, потом, на глазах возлюбленного!». Это,безусловно, был удар ножом волн в сердце, которого юноша не вынес – он побежал просто в море, стараясь не смотреть, как мокнет его недешевый и тонкий костюм,не слышать, как смеется вдали луна, уже безнадежно отшвырнувшая его простое чувство, черным своим ветром; не ощущать, что он, горьким и разбивающим сердцем образом, ошибся…Глубины задрожали, осознавая досадный промах – их можно безнаказанно ударять быстро устающими юношескими руками, беспрестанно тормоша этим их непростительную обиду и даже месть. Из-за нее, влюбленный в звезду, он уже мучился от нестерпимо холодной воды и беспрестанно захлебывался и задыхался от соленного льда моря. Оно не хотело пресыщаться и его силой, но не могло выйти из цепкого круга обязанностей колыхать маленькие (столь порою крадущие мощь) волны для своей жизни – тишины и жемчужного света, почти туманных рыбок, красоты и гармонии, совсем не понятной… равнодушно рассматривающей плакаты с рекламой звезде!Она с неудовольствием отметила, подбегающую на интуитивно раздающиеся стоны человека, утопающего в воде; девушку, даже чем-то превосходящем ее… не алмазами на куртке из дорогой,редкой кожи, не волосами, дорогой ухоженностью выглядящими, окрашенными в модный, кричащий цвет. Девушка была лучше луны тем, что не имела темной стороны,а была разнообразной, чуткой к другим и не заботящейся о застывании в стабильном и фальшивом блеске.Это скромно выразилось душевным голосом, незаглушаемым ядовитыми дурманами фирменных духов, воскликнувшим: «Что же вы стоите, там молодой человек теряет силы!.. Нужно немедленно его вытащить из моря!». На это звезда, важно пышущая ненавистью к ней, имеющей пышное,старинное кремовое платье с жемчужно раскрашенным воротником, ответила, что «не дело простушки и куклы раскрашенной ударять за чужими парнями… А парень сам должен вылезти и вернуть розу, упавшую в море (он – мужчина или кто?!)… И не смей плыть к нему, даже касаться и смотреть на него, дрянная соплячка, он мой!... Не то (по одному моему свисту) приедут мои телохранители и пристрелят тебя!...»Это была, очень больно, режущая оскорблением реплика,но девушка в старинном платье не обращала внимание на раскаты лунной молнии,она не верила, что это вообще может быть – звезда, обжигающая вулканической лавой и человек, которого имели скверную, жестокую глупость назвать чьей-то игрушкой, вроде пыльного колечка, и оставить его одного бороться с такойбескомпромиссной упрямой и затягивающей стихией!Море словно помогало девушке, ведь понимало, что ещеодна попытка верить в пустые отголоски власти приказов – равна пропасти,которой не видывали его глубины и которую они очень боялись. А она бережно звала девушку, суля покой и радость вечного отдыха от унижений, ревности и зависти, приголубивая ее аккуратно холодными всплесками воды и пеной, погружающей в жуткий сон.Он будто заново, настоящим блеском, околдовал юношу при виде своей спасительницы, заботливо суетящейся, о том, как «раздобыть теплое одеяло и чашку горячего шоколада для побывавшего в воде столь длительное время». А оно… словно остановилось и сияло для него новым солнцем, способным залечить ему раны и открыть самое прекрасное вечное и живое состояние, смысл всего, что он имеет; оттененным ж