Девушке захотелось вернуться к нормальному образу жизни, она желала, чтобы рана перестала звать ее к лунному свету, юноше и затянулась. Для этого прикладывались усилия в виде повязок и мазей. Расставание с необычными свиданиями было болезненным, настолько, что она плакала. С одной стороны, так больше продолжаться не могло, с другой... Ей было скучно по чувствам, что дарились ей таким необычным существом, и однажды, в тоскливую дождливую ночь, она пришла на привычное место в лесу. В ней что-то изменилось и я это ощущал, передавая это тихонько на ушко юноше. Долго он не хотел верить моему голосу логики - трепетано в ее сердце больше нет, рана заживает и она торопилась затянуть ее, в глазах - ожидание чудес их встреч, но не самих встреч. Юноша все продолжал верить себе и ее улыбке, робким, приятным его душе шажкам, ее очаровательным серым глазам и сделал шаг навстречу с распростертыми объятиями. Тут его взгляд упал на повязку. "Зачем ты?" - только и спросил он. "Мне надоела эта боль от нее" - призналась девушка.В тот момент он понял, что все его чувство – лишь его.
Потом он с досады сорвал с ее руки повязку и еще раз полоснул когтями по ней, желая как бы продлить, удержать хотя бы иллюзию взаимности его любви, как последний кусочек облачка на время удерживает обман того, что луна неполная. Но пришлось ему наблюдать, как она убегает и говорит ему, что все, что было между ними – неправда. Юноша печально побрел в свое убежище, ожидая, что она одумается и вернется, вспоминая часто о ней, глядя на кулончик, подаренный ему ею в обмен на самую красивую розочку (цветок отдан был бескорыстно). Мне было жаль его, но я – лишь наблюдатель этой грустной истории и ничем не мог помочь. Особенно, когда потом он к нему пришел мальчик – брат девушки, кричал («Оставь ее в покое или забери насовсем в свою жизнь, а так – это не дело!»), ругался. В итоге они подрались и… маленький волк остался лежать умершим, оказывается, то был и его собрат тоже. Эта новость окончательно разочаровала девушку и она ушла навсегда.Долгие моменты ночи потом я рассуждал, что же пошло не так. И меня озарило, с ноткой грусти последней капельки дождя – холодного и быстрого – просто все прошло, как и прошло бы рано ли поздно. «Все по старому» - девушка, позабыв о свиданиях и лесе с живущим в нем созданием, вскоре увлеклась балами и подругами, юноша… Ну вот он, опять уходит, скитаться по темным и пустынным зарослям.И мне настало время уходить, как не хочется, бледно-бледно, но еще видна луна. Белый свет струится вокруг меня сквозь тишину и темноту леса…
Миниатюры
Танец… теней…
… Все завораживает, сверкает сиянием (каким же близким, знакомым, как звездочка, чтогреет и толкает открывать занавес неизвестности).А за ним… прохладное зеркало воды, ровная гладь которого то и дело тревожится ослепительными бликами – ярко-синими, чуть алыми, серебристыми и золотистыми…странно, что то не падали в причудливой темноте капли, не шлепали по воде чьи-то шаги: то был танец…Двух теней, мистически изящными шажками скользящих по ней, грациозно подскакивающих, кружащихся, будто плавая и… все же, несомненно, танцуя по глади зеркала прохладной и темной глубины!И как дивно –одна из них была, ну, что можно сказать, «классической» - безобидной и… пугающей, печально-отвергнутой, черной, неуклюжей, крепкой, высокой и угловатой, даже какой-то сероватой, в не заживающих царапинках, оставленными неведомыми творениями; а вторая…Наверное, если увидеть ее, то осторожно можно признаться себе, почему так робко-трепетно и благовейно-стремительно обнимает ее (будто благодаря за неповторимо-дивную улыбку и взгляд, что прогнали сонм всего тяжелого и горестного) в танце первая тень, та, темная и неряшливо-жутковатая - ее подружка была соткана из луны, мягкой и светлой, мечтательной и задумчивой, невыразимо красивой и тонкой, кротко и щедро осыпающей гладь воды жемчужно-алмазными искорками и нежными листиками…Танец не утомлял теней, они аккуратно почти не прислушивались в нем к легонькому всплеску воды (от его увлекающе-феериных движений), к мерцанию непоседливых любопытством будто зрителей – оглушающе шепчущей что-то маске тумана, ворчащих мутных бородатых и седых облаков и хихикающе сплетничающих франтов-светлячков…Они слушали, с замиранием свои крохотных сердечек, и боялись поймать предупредительно-снисходительные стрелки Времени, верить лишь непроизвольному безмолвному признанию друг другу: они такие разные, маленькие и незаметные в шуме быстротечного и невнимательного молниеносного грома; а… все не хотели, не могли уже себе представить миг, в котором они без друг друга, вне своего, неясного, изумительного танца…Он все тихонько гладил и ласково нашептывал неведомую сказку воздушных цветочков сумерек зеркалу воды, укрывая таинственным занавесом ночи двух теней, крохотных, таких разных, но…Словно бесконечно и тепло убаюкиваемых, загадкой, что сохранили друг для друга и пронесли, через весь вихрь порою, колющей больно закат, радуги, в…Ровной глади воды, очаровательных бликах своего танца…