Смышленая снежная крупная не на шутку птица с круглыми-круглыми глазками, в моменты испуга становившимися еще более круглыми, вся пушистая, забавно топчущаяся и пробующая стрелять со всей душой и чистосердечно-криво из лука походила на эту роль (она тоже была точно не дома, иначе бы походила на сестер, безразлично-гордо кланявшихся старшей сове, не перечила последней и не скучала бы в походе)...
Но что-то, тонкое и легкое чувство подсказывало Журавлю - еще будет что-то впереди, еще откроет она для себя новый, по-настоящему родной мир, где нет снега, завывающего ветра, и непонятных цепочек из ледышек, свешивавшихся прямо откуда-то сверху
- Ледяной Владыка вот-вот покажется...Каково же было ее удивление, что вместо дракона им был... грузный и довольно безобидный морж, скучающе похлопывающий себя по одному пышному и седому усу ластой.
- Слышь, старый! - с нежной мордочкой скисшего лимона выступила вперед Сова, не зная, как еще целой рати ее соплеменниц вернуть у него единственный-один камешек.
- Хватит лед катать - отдавай алмаз назад!..
Вместо гнева и грозных мер, Владыка... сонно прикрыл глазки и зевнул, вовсе не обращая внимания на птицу-ребенка, сердито насупившую мохнатые бровки и перья.
- Вроде морж... - язвительно-уныло стараясь себя и подругу развлечь, судорожно соображала его собеседница, от нетерпения-волнения, покусывая клювиком стрелы, - Что ж ты оглох, как тетеря?.. Видали, какая важная птица! - распространялась она, горячась и прыгая на спинке Журавля,
- Вот уж триста лет ни стрелы, ни кража, ни переговоры - ничто деда не берет!.. Даже как-то невежливо для врага!.. - заключила она и, совсем разочаровавшись, отвернулась.
Владыка, тоже не в восторге, от того, что не дают забыть хоть ненадолго скуку сладкой дремой, тоже чуть отвернулся и грустно опустил мордочку на ласты, видно было, что его совершенно не интересует что-либо - поговорили...
Девушке, когда она еще раз чутко посмотрела на усталые глаза и приунывшую мордочку моржа, вдруг пришла в голову мысль: "Он на самом деле не хочет воевать с совами!". Мысль озарила точно туман льда, который покрывал покои Владыки.
- Вы не хотите с ними воевать! - робко повторила она. - Ведь правда?
- Да! - оживился ластоногий дедушка, от радости чуть поскользнувшийся на ледянном троне, - Но триста лет не понимал, все сидело наставление деда: "Совы вредные! Не дружи с ними и алмаз их забери, пусть знают!".. А сам не знал, зачем его слушал...
- Вот это да! - оторопела Сова, - Прямо как мы...
И спустя секунду бывшие враги крепко обнялись и со счастьем, понятным только друзьям, принялись делиться рассказами о тяжелой судьбине друг друга, послав гонцов с желтым алмазом и провозглашением мира... После этого, как в сказке, как было, и не раз, этот маленький мир, льда и снега, растаял в спустившихся звездах и переливах синевы, Журавль оказалась в новом месте, где было жарко и был песок, пирамиды, маски древних правителей украшали коридоры залы с факелами, где не было никого, кроме нее и..
.... Маленького, хрупкого голубя, с белыми, красивыми перьями, глазами приятными и кроткой головкой. Голубь с любовью смотрел на расписной кувшинчик в форме маленькой статуэтки мишки из черного камня и золота, с рубиновыми глазами. От кувшинчика веяло прохладой, но он был плотно закрыт... Девушку мучила жажда и она очень надеялась, что белая кроха с такой теплой и приятной для глаз грудкой поделиться с ней
- Пожалуйста, дай мне чуть попить из твоего кувшинчика. - вежливо попросила она, скромно поправляя коротенькую блузочку на длинной-длинной юбке.
- Но кувшинчик - мой друг - он бережет для меня воду... - странно отозвался голубь.
- Можно, он будет и моим другом? - с улыбкой попросила Журавль, устав и присев на пустой саркофаг.
Голубь молчал, он жадно-равнодушно сжал лапки на крышке кувшинчика, может, как на одну и единственную радость, что у него была, но... вода в ней все покойно копилась, простаивала, и скоро совсем перестанет быть чистой и свежей, пройдут годы, прежде чем он откроет крышку и поймет это, что-то не давало чуть глуповатому в своей упрямости Голубю сделать это.
Она еще раз посмотрела на него - был ей приятен этот малыш, с аристократической осанкой, прогуливающийся среди миниатюрных золотых пирамид, рассуждающий о том, как он ценить понятие чистейшей и высшей, вечной дружбы (душевное братство), сколько поэтов и художников восхваляло это чувство, и как он сам его свято блюдет...