– Ты мне не веришь, – усмехаюсь я, крепче прижимая сына.
– Это имеет значение?
– А разве нет?
Руки окончательно устают. Я делаю шаг к дивану и сажусь с видимым облегчением. Сына кладу рядом, приоткрыв лицо. С надеждой и отчаянием смотрю на Степана, словно сын поможет.
Устало качаю головой.
Антон непробиваем. С этими выдуманными деньгами из сейфа – просто непробиваем.
Нет сил спорить.
Как и в прошлый раз. Когда он мне сказал об этом в ресторане перед расставанием. Тогда сил хватило, чтобы встать и уйти.
Антон не пытался меня задержать. Остался за столиком. А я рыдала в машине от обиды.
В тот вечер я вернулась домой.
Меня мотало по адским кочкам эмоциональных качелей. Хотелось то сорвать обручальное кольцо и бросить мужу в лицо, то на коленях молить подождать с разводом и найти тех, кто нас разлучает.
Я не брала денег.
Но Антон мне не верил.
Успокоившись, я рассудила, что сгоряча Антон не стал бы рвать отношения. Он действительно изучил каждую улику. Я еще надеялась, что недоразумение разрешится.
Звонила ему. Писала. Пыталась поговорить.
Не сразу я поняла, что для Антона это действительно стало точкой.
Он не верил мне. Ни одному слову.
И через некоторые время я поняла, что это действительно конец. Не только с его. С моей стороны тоже. Пришло разочарование в нем. Мы любили друг друга, как Антон мог от меня отказаться, поверив непонятно кому?
Для него это была действительно небольшая сумма. От этого еще обиднее и противней. Он считал, что я могла скрысить сумму, которую мы тратили за неделю расходов. Дело было в принципе. Он не мог доверять воровке.
И однажды я поняла, что даже Антон придет и покается, это ничего не изменит.
Теперь я тоже не могу ему доверять.
Безвыходная и обидная ситуация раздавила морально.
Поиски правды ни к чему бы не привели. Я всю голову сломала, думая, как восстановить справедливость. Съедала себя, не спала ночами. Нет ничего больнее несправедливости от любимого. Я не верила, что он мог так обо мне думать…
Антон нависает над кроватью. Тень падает на спящего Степана.
– Это мой сын, Кира. Неужели ты думала, я останусь в стороне? Собирайся, поедешь со мной в столицу.
– Нет.
– Это твой выбор. Можешь поехать с ребенком, пока он маленький. Можешь остаться здесь. Но сына я заберу прямо сейчас.
Я не успеваю ответить. В дверь звонят.
– Антон Иванович, пришла пожилая женщина.
– Это моя мама! – вскидываюсь я.
Антон медлит, но решает:
– Впусти.
Дверь открывают, и я слышу мамин голос:
– Кто вы, где моя дочь?!
– Мам, я здесь!
Она влетает в комнату, как разъяренная фурия.
– По какому праву вы находитесь в этой квартире с моей дочерью? – нападает она на Антона, бросив на нас с Степанов взгляд, и убедившись, что мы невредимые ждем на диване, она немного успокаивается.
Мне в присутствии мамы тоже становится легче.
– Я приехал за своим сыном, – невозмутимо отвечает Антон.
– Вы в разводе. Вы сами подали на развод с моей дочерью, – с достоинством напоминает она, – и без всякого объяснения причин!
Я холодею.
Маме о причинах развода, озвученных Антоном, я не сказала! Просто язык не повернулся…
– Я причины не скрывал, вы ошибаетесь. Ваша дочь обокрала сейф моего отца. Вот, в чем причина, если вы не помните.
– Что?! – распахнутыми глазами мама смотрит на меня, словно переспрашивает, не показалось ли ей. – Он обвинил тебя в…в воровстве?!
Выговорить ей удается лишь со второго раза.
Она подступает вплотную к Антону, глаза горят и щеки раскраснелись.
– Послушайте меня, молодой человек! Вы полностью выжили из ума, если считаете, что моя дочь могла вас обворовать! Воспитать дочь воровкой я не могла! Как вы могли поверить в это?! Как осмелились?!
– У меня есть факты.
– У меня тоже! Моя дочь не могла этого сделать. Вы дурак, если считаете иначе.
– Прошу, тише… – вмешиваюсь я. – Вы разбудите малыша.
Он уже открыл глаза, личико сморщилось, и он заплакал. Сначала тихо и неуверенно, словно еще решает: кричать в полную силу или хватит слегка.
Беру его на руки.
– Что такое, мы проголодались или грязные?
Они замолкают и расходятся по углам. Мама стоит у порога с боевым видом, Антон раздраженно отступил. Она кидает такие красноречивые взгляды, что ясно без переводчика: разговор не закончен. Это был только первый раунд, и ей есть что еще сказать.
А я бы с удовольствием осталась бы одна. Подальше от нервотрепок и скандалов. Просто одна с моим малышом.