«Труба, – сказал себе Югорус, – помни о Трубе».
– При введении пятнадцатисполовинойдневной учебной недели нагрузка снижается до вполне приемлемых шести часов в сутки!
– Сколькидневной?
– Пятнадцатисполовинойдневной, – повторил профессор-изобретатель, – то есть в неделе должно быть пятнадцать с половиной дней!
«Ишь как его разобрало, – подумал ректор, глядя на счастливое лицо Мордевольта. – Может, сейчас?»
– В принципе, – осторожно начал он, – колдовские науки можно поджать. Да и самоподготовку тоже… Если, скажем, применить… ну, к примеру… только что пришло в голову…
Мордевольт, Хрюква и Черная Рука слушали внимательно. Лужж взбодрился. Похоже, звезды повернулись к нему лицом, и если не вмешается какая-нибудь враждебная сила…
– …применить эту вашу Тру…
– Уинстон! А я иду мимо, смотрю – у вас кто-то есть. Дай, думаю, загляну… на фиолетовый огонек.
Сегодня враждебная сила облачилась в золотистый ночной халат такой малой длины, что ее следовало называть не длиной, а короткостью. Хрюква присвистнула. Черная Рука подняла большой палец.
Профессора быстро уткнулись в учебный план, стараясь не смотреть на декана факультета Орлодерр мисс Сьюзан Мак-Канарейкл.
Нельзя сказать, что это была хорошая идея.
В те вечера, когда деканша решала быть убийственно красивой, всякий мужчина старше 18 лет, не отметившийся тонким комплиментом или хотя бы влюбленным взглядом, очень и очень рисковал. В лихие молодые годы мисс Сьюзан, пришедшиеся на Средние века, за ней неотступно следовали толпы дубин бесчувственных, истуканов недоделанных и пней с ушами, пялившихся на красавицу в тайной надежде, что она сжалится и превратит их обратно.
Вот и сейчас глаза Сью сияли, щеки розовели, кожа благоухала, ресницы порхали, – в общем, все было чрезвычайно серьезно. Серьезность намерений Сьюзан МакКанарейкл подтверждала изящная алхимическая завивка [12] .
Пауза из неловкой начала превращаться в опасную. Мордевольт приподнял ближайшую к Лужжу бровь. Ректор вздохнул и оторвал взгляд от стола.
– Мисс Сью, – сказал он, мужественно глядя на верхнюю пуговицу золотистого халата, – а вы знаете, вы сегодня необыкновенно… э-э-э… обворожительны и… э-э-э… очаровательны и… э-э-э… о…
– Одурительны, – подсказала мисс Сью.
– Да, и это тоже, – согласился Лужж и толкнул в бок Мордевольта.
Уинстон Мордевольт уже взял себя в руки. Он спокойно оглядел декана Орлодерра и вежливо улыбнулся.
– Неплохо, Сьюзан.
И уставился в калькулятор.
Лицо МакКанарейкл потемнело, глаза сузились, ресницы ощетинились. Хрюква начала втискиваться в щель между шкафом и стеной. Югорус Лужж подтянул к себе волшебную палочку. Черная Рука жестом выразила полную готовность обратиться в бегство.
– Мисс Сью, вот вы где! – раздался звонкий рыжий голос. – А я вас по всей школе ищу, и по всему факультету… и по всей вашей комнате… А у вас что здесь, совещание?
– Методический совет, – сказал Лужж, мысленно благодаря наглую девчонку Мергиону Пейджер. С тех пор как Мерги перестала быть колдуньей, она спасла мир, дракона Игу, главный магический артефакт Две Чаши (он же верблюд Рыжик), а теперь вот – ректора Первертса и декана Слезайблинна.
– Тогда я на минуточку, – сказала наглая девчонка. – Мисс Сью, у меня лак кончился, так может у вас…
МакКанарейкл свирепо топнула.
– Пейджер! Ты что тут делаешь, а ну марш в постель! Или ты решила пропустить Первомай?!
Хлопнула дверь. Это Мергиона Пейджер благоразумно переместилась в направлении собственной спальни.
Из стены вывалилась пара кирпичей. Это Сьюзан МакКанарейкл демонстративно покинула общество недоделанных истуканов.
Со шкафа хрюкнули. Это Хрюква и Черная Рука выразили отношение к поведению В.В.: Рука покрутила указательным пальцем у виска электрической свиньи, а Хрюква сделала на хозяина выразительные глаза.
– Плохо дело, – сказал погрустневший Мордевольт.
– Можно даже сказать, что дело труба, – поддержал его Лужж, – кстати, о трубах…
В щели между мирами свистнуло, и в небе над Первертсом появилось еще одно Нечто. В отличие от предыдущего, это Нечто рогами или носами не обладало, а скорее напоминало тень каракатицы. Тень повисла над замком и принялась вслушиваться. Через храп и сопение спящих магов начинало тонко звенеть эхо звуков ближайшего будущего. Через некоторое время на том, что можно было с натяжкой назвать лицом, расплылось то, что в темноте можно было принять за улыбку.
Салатовая комната
Спальня Мергионы представляла собой смесь обычной девчоночьей комнаты и тренировочного зала дзюдоиста-профессионала. Соседка Мергионы, Амели Пулен [13] , ничего против не имела и каждый день с восторгом наблюдала, как ее подружка делает стойку на косичках или подтягивается на своем верном оруженосце Дубле Дубе.