- Больно видеть тебя таким, - сказал, усевшись, Странник. - Мы снова сделаем тебя прежним.
- Дорогой Эрастрас, ты ничему не научился? Времени плевать на наши желания, и ни один из существовавших богов не был безжалостнее времени.
Странник прищурил глаз. - Погоди, пока не узришь мир, который я переделаю. Ты вновь встанешь у Пустого Трона. Вновь познаешь наслаждение неудач, повергая мечтающих о лучшей доле смертных. Снова и снова.
- Помню, - пробормотал Костяшки, - как они сетовали на невезение.
- И пытались ублажить судьбу все новыми жертвами крови. На алтарях. На полях брани.
- И в темных сделках души.
Странник кивнул - обрадованный, утешенный. Да, следует выждать еще немного. Целительное мгновение. Оно всегда ему отлично служило.
Он может еще немного отдохнуть здесь.
- Тогда расскажи мне, - предложил Костяшки, - историю.
- Какую историю?
- О том, кто взял у тебя глаз.
Странник поморщился и отвернулся. Хорошее настроение испарилось. - Смертные, - буркнул он, - съедят всё.
***
В башне Азата, в комнате, бывшей целым миром, она спала и грезила. Грезы ее жили отдельно от времени, и потому она вновь брела по местности, умершей тысячи лет назад. Но воздух все еще свеж, небо над головой чисто, сверкает ртутным блеском - как в день яростного рождения. Со всех сторон здания, ставшие грудами обломков, кривыми костлявыми курганами. Прошедшие потопы запятнали все илистой грязью до уровня ее бедер. Она шла, удивляясь и даже не веря глазам.
Только это и осталось? Трудно поверить.
Курганы выглядели странно одинаковыми - груды камня почти идентичного размера. На улицах не было видно мусора; даже грязь облепила все аккуратной ровной коркой.
- Ностальгия, - произнес голос сверху.
Она встала, подняла глаза на белокожую фигуру, усевшуюся на одном из курганов. Золотые спутанные волосы отросли, в них появился намек на какой-то алый оттенок. Белый двуручный меч прислонен к боку, и кристальное навершие рукояти сверкает под ярким солнцем. Оно принимает много форм, это существо. Одни прекрасные, другие - как эта - подобные плевку в глаза. Кислотой.
- Твоя работа, так?
Рука провела по эмалевому лезвию - касание любовника, заставившее ее вздрогнуть. Он сказал: - Мне противна твоя небрежность, Килмандарос.
- А ты делаешь смерть столь… опрятной.
Он дернул плечами: - Скажи, если в последний свой день - или ночь, без разницы - ты обнаружишь себя в постели, в комнате. Слишком слабой, чтобы встать, но еще способной оглядеться - но не больше. Скажи мне, Килмандарос, не утешит ли тебя опрятность всего, что увидишь вокруг? Ты будешь понимать, что оно останется и после, неизменное, привязанное к медленному, весьма медленному ритму увядания?
- О чем ты спрашиваешь, Оссерк? О ностальгии по комнате, в которой я сейчас сижу?
- Не это ли финальный дар смерти?
Она подняла руки, показав ему кулаки. - Иди сюда, получи мой дар, Оссерк. Я знаю это тело, лицо, которые ты мне явил. Я знаю искусителя, знаю слишком хорошо. Иди же сюда. Неужели ты не скучаешь по моим объятиям?
И Оссерк хихикнул в ужасной яви сна. Таким смехом, который врезается в жертву, злобно сжимает горло. Презрительный, лишенный сочувствия смех его говорил: “Ты мне больше не интересна. Вижу твою боль, и это меня веселит. Вижу, что ты никак не избавишься от пустячка, который я легко выбросил, от заблуждения, будто мы все еще нужны друг другу”.
Столь многое в смехе сна, о да.
- Эмурланн распался, - сказал он. - Большая часть кусков так же мертва, как этот. Будешь корить меня? Аномандера? Скабандари?
- Меня не интересует дурацкое тыканье пальцем. Обвиняющему нечего терять и есть что скрывать.
- Но ты объединилась с Аномандером…
- Он тоже не любит укорять. Мы объединились, да, чтобы спасти что можно.
- Значит, тем хуже, что я пришел сюда первым.
- Куда делись жители, Оссерк? Их город ты уничтожил…
Он поднял брови: - Да никуда не делись. - Он повел рукой, показывая на ряды курганов. - Я отказал им даже в миге… ностальгии.
Она почувствовала, что дрожит. - Сойди же сюда, - проскрежетала она, - ибо смерть заждалась тебя.
- У тебя много конкурентов, - бросил он. - Поэтому я и… гмм… прохлаждаюсь здесь. Остался лишь один портал. Нет, не тот, через который прошла ты - он давно разрушился.
- И кто поджидает тебя в нем, Оссерк?
- Ходящий-По-Краю.
Килмандарос оскалила длинные клыки в широкой улыбке. И швырнула ему его же смех.
Двинулась прочь.
Голос за спиной прозвучал удивленно: - Что ты делаешь? Он зол. Ты не понимаешь? Он зол.
- Это мой сон, - шепнула она. - В нем все такое, каким должно быть. - Но она удивлялась. У нее вроде бы нет воспоминаний именно об этом месте, как и о встрече с Оссерком на руинах Куральд Эмурланна.