- Нам не выжить в этом месте - вот самое реальное, Синн. Нужна вода. Еда. Убежище.
Он видел, как она кивает. - Вот что говорит нам этот садок, Гриб. Именно. Ты веришь в выживание. Дальше твоя мысль не заходит, так? Что, если я скажу: так было прежде почти со всеми? До городов, до того как люди изобрели способы разбогатеть?
- Разбогатеть? О чем ты вообще?
- Прежде чем некоторые люди не изобрели иные верования. И сделали иные вещи более реальными, нежели всё остальное. Они решили, что за это можно даже убивать. Порабощать людей. Держать их в дикости и бедности. - Она метнула ему взгляд. - Знаешь, что у меня был учитель - таноанец? Странник Духа?
- Ничего про них не знаю. Жрецы из Семи Городов?
- Он сказал однажды, что непривязанная душа может утонуть в мудрости.
- Как это?
- Мудрость растет, отбрасывая верования, пока не перерезает последнюю привязь - и ты вдруг взлетаешь. Но, поскольку глаза твои широко раскрыты, ты видишь, что в этом мире нельзя летать. Можно только тонуть. Вот почему самые злобные религии стараются удержать паству в невежестве. Знание - яд. Мудрость бездонна. Невежество же держит тебя на отмели. Каждый таноанец совершает последнее странствие духа. Он разрезает последнюю привязь и душа не может вернуться. Когда такое происходит, остальные таноанцы скорбят, зная, что странник утонул.
Во рту его слишком сухо, в горле слишком жжет… но ему все равно нечего было бы ответить. Он хорошо знает лишь собственное невежество.
- Оглядись, Гриб. Видишь? Здесь нет даров. Погляди на дурацкие трупы и дурацкие фургоны скарба. Последней и самой реальной для них вещью был огонь.
Его внимание привлекала вздымающаяся туча. Она отсвечивала золотом. Что-то движется по тракту, который пересекает впереди их дорогу. Стадо? Армия?
- Огонь - не дар, что бы ты ни думал, Гриб.
- Без него мы помрем.
- Нужно оставаться на дороге.
- Зачем?
- Чтобы узнать, куда она ведет.
- Но мы здесь помрем!
- Эта земля, Гриб - сказала она, - хранит благородные воспоминания.
***
Солнце почти успело сесть, когда подошла армия. Колесницы, тяжелые от добычи фургоны. Воины - темнокожие, высокие и тощие, в бронзовых доспехах. Гриб подумал, что их тысяча, а может, и больше. Он видел копейщиков, стрелков и некий тип тяжелой конницы, вооруженной серповидными топорами и короткими кривыми мечами.
Они пересекали дорогу, словно не замечая ее; Гриб вздрогнул, поняв, что всадники и колесницы просвечивают. Это призраки. - Они воспоминания земли? - спросил он Синн.
- Да.
- Они могут нас видеть?
Она указала на колесницу, прогрохотавшую мимо, но начавшую разворачиваться. Человек сзади что-то говорил возчику. - Он жрец. Он нас не видит, но чувствует. Святость не всегда привязана к одному месту. Иногда она проходит мимо.
Гриб задрожал, обхватив себя руками. - Хватит, Синн. Мы не боги.
- Нет, мы не боги. Мы, - усмехнулась она, - скорее божьи посланники.
Жрец спрыгнул с колесницы. Гриб видел теперь старые пятна крови на спицах высокого колеса, видел и места, куда крепятся боевые косы. Массированная атака таких колесниц должна была вызывать ужасные опустошения.
Человек с лицом ястреба подходил все ближе, озираясь словно слепой.
Гриб сделал шаг назад, однако Синн схватила его за руку и удержала. - Не надо, - промурлыкала она. - Пусть коснется божественного. Пусть получит дар мудрости.
Жрец воздел руки. Вся армия замерла. Гриб видел некоего человека на роскошной колеснице - царя или командующего - который сошел наземь и направился узнать, что за странные жесты делает священник.
- Мы не можем дать мудрости, - сказал Гриб. - Синн…
- Не глупи. Просто стой. Жди. Нам вообще ничего не нужно делать.
Вытянутые руки приближались. На ладонях запеклась кровь, а вот мозолей видно не было. Гриб прошипел: - Это не воин.
- Точно. Но кровь любит очень.
Ладони застыли, потом скользнули вперед, безошибочно отыскав их лбы. Гриб увидел, как раскрываются глаза жреца и мгновенно понял: он видит всё, не только дорогу и груды обломков - видит век давно минувший или еще не наступивший, век, в котором существуют Гриб и Синн, живые и реальные.
Жрец отпрянул и завыл.
Смех Синн был жестоким:- Он увидел реальность! Увидел! - Она развернулась к Грибу, сверкая глазами. - Будущее - пустыня! И дорога! И нет конца глупым войнам, безумной резне… - Она снова глядела на жреца, бредущего назад к своей колеснице. - Он верил в бога-солнце! Верил в бессмертие славы и богатства - в золотые поля, в роскошные сады, сладкие дожди и бесконечно текущие сладкие реки! Верил, что его народ - хо, хо! - избран! Они все так верят, понимаешь? Все и всегда! Видишь наш дар, Гриб? Видишь, как мудрость передается ему? Убежище невежества расколото! Сады одичали. Он брошен в море мудрости! Ну разве не божье послание?