- Два подразделения, - напомнил Рева. - Ваша личная гвардия и моя.
- Как договаривались, Канцлер. В итоге нам остается одна армия. Малазане.
- Нужно допускать, что они получат вести о судьбе союзников.
- И отреагируют. Они или ощутят внезапную уязвимость и начнут отступать, или впадут в ярость, что подразумевает агрессию.
- Этих дураков меньше десяти тысяч, - заметил Рева. - Пригласив в союзники акрюнаев и сафиев, мы сможем разделить добычу…
- Я желаю их самострелы, - сказал Авальт. - Не могу и передать, как я разочарован: все попытки выкрасть хоть один провалились. С легионом или даже двумя, вооруженными такими штучками, мы завоюем Сафинанд за месяц.
- Всему свое время, - отвечал канцлер.
- Но всё сказанное подразумевает невмешательство летерийцев.
Канцлер вздохнул, скорчил гримасу: - Лучшие шпионы при тамошнем дворе провалились, а те немногие, которым удалось вернуться, считают: король Теол еще хуже Таркальфа. Бесполезный бормочущий идиот.
- Но вы не убеждены, Канцлер?
- Разумеется, нет. - Он помедлил. - По большей части. Возможно, мы столкнулись с ситуацией, отвратительно напоминающей нашу собственную.
Авальт порывисто вздохнул, словно примерзнув к месту. - Толчок Странника! Возможно ли, Рева?
- Хотелось бы знать. Жена Теола Беддикта остается непознанной величиной.
- Но она же не равна королеве Абрастали?
Рева дернул плечом: - Факты, кажется, говорят об этом. У нее нет личной армии. Нет элитного легиона, вроде Эвертинского, или чего-то подобного. Если у нее есть шпионы - а у какой королевы их нет? - они занимаются только наблюдением, а не активным саботажем.
- Однако, - встрял Авальт, - кто-то охотится на ваших шпионов…
- Даже в этом я не убежден. Они умирают при таинственных обстоятельствах - ну, обстоятельствах, таинственных для меня. Трагическое невезение. Снова и снова. Словно каждому уделил персональное внимание сам Странник.
- Что за тревожная мысль, Канцлер!
- Ну, к счастью, ни один не был задержан и допрошен. Выпадающие на их долю случайности приводят к внезапной смерти.
Авальт нахмурился: - Единственное объяснение данной ситуации, Канцлер, таково: наша сеть настолько изучена летерийцами, что им уже нет нужды публично разоблачать или тайно пытать шпионов. Да, такая мысль промораживает до костей.
- Вы подразумеваете, что летерийцам удалось проникнуть в их ряды. Но не разумнее ли предположить, что проникновение произошло из нашего королевства?
- Разумеется, не шпионам Таркальфа…
- Нет, они у нас в кулаке. Но, друг мой, разве не следует считать несомненным наличие во дворце Теола собственных шпионов королевы Абрастали?
- Да, они активно устраняют соперников. Это кажется до ужаса правдоподобным, - согласился Авальт. - Тогда что она замышляет?
- Хотелось бы узнать. - И Рева подался вперед, устремив на Авальта суровый взор: - Убедите меня, Покоритель, что нынешняя ситуация никоим образом не побудит Королеву выйти на первый план. Что мы никогда не дадим ей повода выбросить бесполезного супруга вон и прозвонить сбор.
Авальт вдруг затрепетал. Одна мысль об Эвертинском Легионе - пробудившемся и уже марширующем, чтобы вымести из королевства всяческую смуту… нет, такого не должно случиться! - Уверен, - сказал он дрожащим голосом, - наши игры слишком мелки, чтобы обеспокоить королеву Абрасталь.
Лицо Ревы было мрачным. Он поднял пергамент и помахал им, словно крошечным белым флагом: - Это донесение сообщает мне, Покоритель, что четырнадцатая дочь короля и ее служанки более не проживают во дворце.
- Что? Куда они делись?
У канцлера не нашлось ответа.
Молчание наполнило душу Авальта ужасом.
***
Болкандийским начальствующим потребовалось изрядное время, чтобы покинуть свой лагерь и с великими церемониями взойти на холмик, где стояли Танакалиан и Смертный Меч. Было уже далеко за полдень. Легионы Напасти успели построиться и уже в полном вооружении шагали по заливным лугам туда, где команды обеспечения ставили ряды палаток и кухни, копали выгребные ямы. Над братьями и сестрами целым жужжащим, блистающим на солнце облаком кишели насекомые; в это облако то и дело ныряли большие ласточки.
Речные ящерицы, гревшиеся на берегу большую часть дня, поднимались на короткие ноги и прыгали в воду, косясь на ходящих в тростниках цапель и журавлей.
Ночью в этой стране совсем несладко, подозревал Танакалиан. Он мог вообразить разнообразных жутких, ядовитых и кусачих тварей, ползущих и крадущихся в набухшей влажной тьме. Чем быстрее они взберутся на горные перевалы, тем лучше. Идея природы, безумной и враждебной человеку, стала для него новой и весьма неприятной.