Банетос из Синей Розы
Странник шел по затопленному тоннелю, вспоминая тела, которые некогда плавали здесь словно бревна и медленно обращались в студень. И сейчас нога то и дело пинает невидимые кости. Темнота не обещает одиночества, истинного уединения, последнего упокоения. Темнота - всего лишь дом заблудших. Вот почему саркофаги закрывают плитами, а крипты засыпают курганами из земли и камней. Темнота - видение за сомкнутыми веками, всего лишь отрицание света, когда детали перестают быть важными.
Он мог бы найти мир по себе. Всё, что требуется - сомкнуть единственный глаз. Это должно работать. Он не понимает, почему это не работает. Жгуче - холодная вода плещется у бедер. Он приветствует дар онемения. Воздух сперт, но он привык. Ничто вроде бы не должно держать его здесь прикованным к настоящему мигу.
События разворачиваются, так много событий - и ни одно не началось от его толчка, ни одно не покорилось его воле. Гнев уступил место страху. Он отыскал алтарь, который Пернатая Ведьма освятила его именем. Он надеялся найти ее душу, ее плотную волю, всё ещё обвивающую сухожилия и кости… но ничего не нашел. Куда она ушла?
Он еще может чувствовать ее волосы в руке, безмолвное сопротивление - остатки здравого смысла сражаются за глоток воздуха, за лишнее мгновение жизни. Ладонь зудит от слабых содроганий, начавшихся, когда она наконец сдалась и впустила воду в легкие, раз, другой - словно новорожденная, вкушающая дары неведомого мира - чтобы отпрянуть, раствориться и ускользнуть угрем в темноту, в которой первым делом забываешь себя саму.
Откуда навязчивые воспоминания? Он совершил акт милосердия. Охваченная гангреной, безумная - ей оставалось недолго. Всего лишь малый толчок, вовсе не продиктованный мотивами мести или отвращения. И все же она могла проклясть его с последним сиплым выдохом.
Ее душа должна плавать в черной воде. Но Странник знал, что оказался в одиночестве. Алтарная комната не дала ему ничего, кроме уныния.
Он брел - скользкий пол тоннеля опускался с каждым шагом - ноги вдруг поскользнулись, вода охватила его грудь, сомкнулась на плечах, хлопнула по горлу. Макушка коснулась неровных камней потолка; еще миг - и он оказался под водой. В глазу защипало.
Он плыл сквозь сумрак, пока вода не стала соленой; свет, отраженный от водной глади в саженях сверху, замерцал, словно смутные полузабытые воспоминания о молниях. Он смог ощутить тяжелые удары буйных потоков и понял, что наверху действительно ярится шторм. Но творящееся под потолком мира не повлияет на него здесь, внизу. Он идет по дну океана, вздымает вековой ил.
Здесь нет гниения; все, что не раздавило в пыль неистовое давление пучины, издавна лежит под одноцветным покрывалом ила, словно мебель в громадной покинутой комнате. Это королевство навевает ужас. Время забыло путь, заблудилось, пока бесконечный дождь обломков не прибил его вниз, не поставил на колени. Не похоронил. Все и вся могут удостоиться такой же участи. Угроза, риск весьма реальны. Ни одно разумное существо не выдержит долгого пребывания здесь, где вечно звучит жуткая мелодия тщеты.
Он заметил, что идет мимо большого скелета: покосившиеся кривые ребра поднимаются по сторонам колоннадой храма, рухнувшего под собственной тяжестью. Он пересек неровную линию валунов - позвонков чудовища. Четыре лопатки стали широкой платформой, от них, словно поваленные столбы, отходили до нелепого длинные кости. В такой темноте он мог лишь вообразить очертания чудовищного черепа. Да, вот еще храм, иного рода. Драгоценное хранилище самости, пространство, желающее быть занятым, существование, требующее знаний о себе.
Мысль понравилась Страннику. Сколь тонкие самообманы собирают воедино кости души! Он миновал последнюю лопатку, заметив следы перелома. Кость походит на громадное разбитое блюдо.
Оказавшись у черепа, Странник увидел: одна из орбит раздроблена, длинное перекошенное рыло полно выбитых зубов. Старший Бог помедлил, изучая повреждения. Он не мог вообразить, что это за зверь; он подозревал, что это дитя глубоких течений, пловец давно минувших эпох, так и не понявший, что время его ушло. Он подумал: не был ли удар - ударом милосердия?
Ах, но разве может он бороться со свой натурой? Большинство его толчков имели фатальные последствия, это правда. Побуждений у него много, и милосердие не числится в самых последних. Ощущение волос под рукой… да, это выпрыгнула совесть, это трепет раскаяния. Ничего. Пройдет.
Он пошел дальше, зная, что находится на верном пути.
Есть места, которые можно найти лишь по приглашению, по сомнительной любезности сил, их сотворивших, придавших форму. Преграды презирают желания и жажду большинства искателей. Но он давно, очень давно изучил тайные тропы. Ему не нужно приглашений; ни одна сила не устоит перед его алчбой.