— Случай этот произошел со мной лет десять назад, в Сибири. Приехал я туда к своим погостить. Кто в Сибири бывал, знает, какие там леса. — тайга, дебри. Зверюги всякой — полно. Ну, я не будь дурак, ружьишко с собой прихватил, «зауер, три кольца». Дай, думаю, душеньку отведу, охотник-то я, сами знаете, заядлый. Так вот, приехал к своим. Ясное дело, в первый день поставили на стол водочку, пельмени и другую закусочку…
— А що це таке за пельмени? — спрашивает Беценко.
— О-о-о, брат! Это такая еда — пальчики оближешь, — причмокнул Сыроежкин.
— Давай дальше, нечего соблазнять, — шумят бойцы.
— Ну вот, выпили, значит, пельменей десяточка по три съели и на боковую. А утром, чуть свет, вскинул я на плечо ружьишко — и айда в тайгу. Помню, туман был такой, что пальцем ткнешь — и дырка. Иду потихоньку, прислушиваюсь. Кругом глушь неимоверная. Вижу — впереди поляна. Дай, думаю, выйду покурю и осмотрюсь. Ведь заблудиться там проще простого. Только я вышел, смотрю — кабаны. Сразу два. Впереди — молоденький, беленький, а за ним старый. Клыки… во! — Сыроежкин торчмя приставил к губам указательные пальцы. — Идут они друг за другом, похрюкивают, на меня не смотрят. Вскинул я ружье, а стрелять не стреляю. Которого бить? Первый — чересчур мал, а другой — большой, да старый. Одна щетина на нем, и та лохматая. И решил застрелить молоденького. Прицелился и — бах пулю в него. Смотрю, он как прыгнет кверху — и в кусты. А старый стоит, как вкопанный. Я к нему. Он ни с места. Смотрю, у него в зубах обрывок хвоста болтается. Тут я понял, в чем дело. Старый кабан, оказывается, слепой был. Шел он, придерживаясь за хвост молодого, а молоденький кабанчик — поводырем у него. Я сразу смекнул, что к чему. Взял осторожненько конец хвостика и повел слепца в деревню…
Взрыв хохота заставил вздрогнуть жевавших сено коней. Ребята покатывались со смеху.
Василий Беценко, смахивая слезу, спросил:.
— А колы ты вив його до хаты, вин хрюкав чи ни?
— Хрюкал, хрюкал. Он даже визжал от удовольствия, — отвечал Сыроежкин.
— Ух и врать мастак, — хвалил Сыроежкина Ворыхалов.
Бойцы поели, покурили, отдохнули, и кое-кто хотел было уже прилечь.
Я велел собираться:
— Пора, ребята. Делу время — потехе час.
Местность была лесистая, глухая, и мы двигались по урочищу среди белого дня. Впереди, как всегда, шла разведка. Она вела нас по дороге, протоптанной когда-то нашим братом — партизаном.
К вечеру вышли к сожженной деревне Белевица на реке Великой. Трудность переправы заключалась в том, что река Великая в этих местах зимой не замерзала. Мы вышли к неглубокому броду метров пятнадцати в ширину. Но лезть в ледяную воду никому не хотелось.
На другой стороне виднелись разрушенные постройки хутора Калинки. Разведчики первыми разделись, вошли в воду, бегом проскочили на тот берег и, прыгая на месте, чтобы согреться, торопливо стали одеваться. Потом они гуськом пошли к хутору. Мы не двигались, ожидая их сигнала. Разведчики осторожно обошли постройки и долго что-то обсуждали, размахивая руками. Затем от них отделился связной и спешно направился к реке. Значит, что-то случилось. Навстречу связному вышел наш человек.
— Что там? — спросил он.
— Скажи командиру: наткнулись на свежие следы. В случае чего — прикройте нас! — крикнул с того берега связной.
— Ладно! Идите, не бойтесь.
Сообщение разведчиков нас насторожило. На той стороне партизан быть не могло. Следы явно принадлежали врагу.
Не дожидаясь результатов разведки, мы с Соколовым тоже переправились через реку, чтобы осмотреть следы.
Снег вокруг строений был плотно утоптан. Кругом валялись окурки сигарет. Внутри развалившегося строения остались отпечатки ножек ручного пулемета. Судя по всему, немцев было человек пятьдесят. Здесь сидела неприятельская засада, которая ушла перед нашим приходом. Но куда ушли немцы? Может быть, к лесу, а может быть, они притаились где-нибудь дальше? Идти по их следу опасно, а тащиться по целине с повозками — дело очень тяжелое.
Разведчики прошли до леса и вернулись к хутору.
— Да, немного не дождались они нас, — сказал Поповцев.
Начинало смеркаться. Я велел переправлять отряд. Вскоре мы двигались по опасной тропе к шоссе Пустошка — Опочка. Прошли по вражескому следу около пяти километров, а потом свернули к озеру Езерище, где нам посчастливилось выйти на укатанную автомобилями дорогу.
Через некоторое время отряд приблизился к деревне Зуи. Немцев в ней не оказалось. Жители встретили нас радушно.