— Немец пришел на советскую землю с оружием в руках, и поэтому надо считать его врагом, — сказал парторг Михаил Кудрявский.
Несмотря на всю сложность обстановки, мы старались сохранить жизнь пленным фашистам, рассчитывая при удобном случае переправить их в советский тыл.
Несколько дней немцы жили в землянке вместе с нами. По вечерам они учились говорить по-русски, мы же совершенствовали свои знания в немецком языке. Большинство из нас изучало его в школе, но тогда мы относились к этому легкомысленно, о чем позже, в войну, очень жалели.
Помню, у Виктора Соколова были немецкие войлочные сапоги с кожаными головками. Наши пленники носили точно такие же. Как-то Соколов, греясь вместе с немцами у печки, решил блеснуть знанием их языка. Он вытянул вперед ногу, хлопнул ладонью по голенищу и громко проговорил:
— Их хабе… тоже такие сапоги!
В землянке засмеялись, но никто из нас не мог вспомнить, как по-немецки называются сапоги.
Мы обращались с пленными хорошо.
Однажды к нам в землянку вошел бывший старшина Красной Армии Матвеев, здоровый плечистый мужчина. Он пристал к нашей бригаде, вырвавшись вместе со своими товарищами Осокиным, Труновым, Савченко и другими из фашистского лагеря. Старшина приглянулся нам, и комбриг назначил его помощником по хозяйственной части. Матвеев наладил сапожную и швейную мастерские, оборудовал кухню, баню, прачечную. Старшина долго и молчаливо посматривал на наши взаимоотношения с пленными, а потом со злостью сказал:
— Смотрю на вас я, братцы, и, прямо сказать, противно делается. Нюни развесили с этими «камрадами», как самые последние бабы. Они вам такого в уши надуют! Видели бы вы, что фашисты творят над советскими военнопленными…
Выругался, хлопнул дверью и ушел. Как будто холодной водой облил нас. В землянке сразу стало тихо-тихо. В тот вечер спать легли раньше обычного.
— Каменное сердце у этого Матвеева. Такими сердцами только улицы мостить, — сказал Борис Ширяев.
Днем наши радисты расшифровали радиотелеграмму из Москвы: «Ночью ждите самолет». Когда машина приземлилась, мы с радостью узнали знакомого пилота Серегина. Посадочная площадка ему на этот раз понравилась, и теперь он весело пожимал руки партизанам. Бойцы быстро разгрузили машину. Летчик подошел к комбригу.
— А где же ваш груз? — спросил он.
— Груз у нас необычный, — сказал Назаров и, указав на стоящих поблизости Антона и Герберта, добавил: — Вот каков он, без всякой упаковки!
Серегин с нескрываемым удивлением осмотрел пленных и, почесав затылок, запротестовал:
— Такой груз взять не могу. С ними нужно посылать охрану, а у меня для этого самолет не приспособлен.
— Как же быть? — спросил Назаров.
— Переправляйте в Белоруссию. Туда транспортные летают.
Вместо пленных мы отправили раненого партизана и почту. Немцев пришлось вернуть в партизанский лагерь. Несмотря на хорошее обращение, Антон ходил печальный и не переставал упрашивать нас отпустить его к своим.
— Скажи спасибо нам за мягкий характер. Фашисты не стали бы так церемониться с нашим братом, — сказал Венчагов.
Вскоре произошла неожиданная развязка. К границе нашего аэродрома подошел карательный отряд немцев. Партизанский заслон встретил его дружным огнем, а через несколько минут туда подоспели и мы. Каратели ретировались. Когда отряды вернулись в лагерь, бойцы охраны рассказали нам о подозрительном поведении пленных. Услышав стрельбу, Антон и Герберт насторожились. По мере того как стрельба нарастала, оба они подмигивали друг другу и радостно улыбались. И наоборот, когда выстрелы удалялись, их лица выражали сожаление. На следующий день опять пожаловали каратели. Антон, а за ним и Герберт пытались бежать к своим…
Так немецкая мать потеряла последнюю свою надежду.
Вскоре прилетел к нам летчик Кулагин. Но погода подвела его. Ветер подул с юга, хлопьями повалил мокрый снег. Летчик с большим трудом нашел площадку. При посадке самолет сломал правую лыжу.
— Вот теперь и я партизан, — вылезая из кабины, сказал Кулагин.
Бойцы с трудом откатили самолет в кусты и замаскировали ветками. Летчик пошел с нами в землянку. Радисты сообщили о случившемся на Большую землю. Партизаны тесным кольцом окружили пилота. Каждому не терпелось узнать о последних событиях в мире. Летчик охотно рассказал об успехах Советской Армии, о жизни людей на Большой земле и даже спел нам новые песни: «Шаланды» и «Темная ночь».
На следующий день бригада начала готовиться к походу в Латвию. Там следовало провести несколько разведывательных операций.