— Какой смысл закрывать клетку, когда птица уже выпорхнула, — сказал комиссар Новиков. — Их замыслы сгорели, как стружки в костре.
Немало верст пройдено за ночь, много волнений и тревог выпало на долю каждого, но признаков усталости почти не чувствуется. Коля Орлов даже запел шуточную песенку. Ребята вполголоса подхватили:
Сдержанные шутки, смех слышатся повсюду. Молодость брала свое, и, где можно, смеялись. Смех порождал силу.
— Эй, Гопа, хватит петь, доставай «гужи», подзаправимся! — кричит Петя Зеленый.
— Какие «гужи»? Они у тебя в «сидоре».
— Ты что, рехнулся?
Юра и Петя Зеленый обычно таскали один мешок на двоих. Понадеявшись друг на друга, они оставили его на той стороне железной дороги, когда ждали поезда.
— Эх вы, горемыки, — качает головой Богданов, — все-то вам не везет.
— Точно, не везет, — согласился Гопа. — Ведь у нас там жратвы больше, чем у всех, было. Теперь поневоле придется перейти на пищу святого Антония.
Хорошо придумали наши хозяйственники, что закоптили мясо и заготовили на дорогу продукты. Следуя по разоренной фашистами местности, мы нигде не могли найти ни хлеба, ни соли. Вот здесь-то и пригодились нам копчено-соленые «гужи». И не только нам. Мы делились ими с больными крестьянами. Туго приходилось людям в этих краях. Кругом царил голод. Гитлеровцы так опустошили местность, что на десятки километров не встретишь ни одной деревни. Оставшиеся в живых люди ютились в тесных, сырых землянках и питались чем придется.
Мы находились на стыке границ трех республик — Белоруссии, Латвии и России. На одном из привалов, который был организован на месте сожженной деревни, недалеко от поселка Прошки, случайно обнаружили жителей. Быть может, их и не заметили бы, если б из-за сохранившегося забора не показалась белобрысая голова любопытного мальчугана. Партизаны позвали паренька, но тот моментально скрылся где-то под снегом, как будто провалился сквозь землю. Осмотрев то место, где исчез мальчуган, мы нашли хорошо замаскированную землянку, а в ней четверых ее обитателей: сгорбленную седую старушку, девочку лет пяти и двух ребят школьного возраста. Старший из них — четырнадцатилетний паренек, тот, который выглядывал из-за изгороди, — скорбно, по-взрослому сказал нам:
— Хаты фашисты спалили еще по осени. И тятьку с мамкой застрелили и бросили в огонь. Немцы почти всех людей расстреляли в нашей деревне.
На вопрос, чем они питаются, мальчуган молча указал на небольшую кучу свеклы. Когда мы поделились с ним кое-чем из продуктов, мальчик проговорил:
— Это отдадим бабушке, она у нас слабенькая.
Больно было смотреть, как люди горе мыкали в костлявых объятиях голода.
Двигаясь по обездоленной земле, мы вышли к Освейскому озеру. В здешних местах было много белорусских партизан. Встречаясь с нами, они рассказывали о тяжелом положении в районе. Главная беда — отсутствие продовольствия. Действия местных партизанских отрядов в последнее время ограничивались в основном операциями по защите населения. Спасаясь от озверевших палачей, к партизанам сбегались тысячи советских людей — стариков, женщин, детей. Их нужно было приютить, накормить и уберечь от расправы.
Из-под Освеи наши разведгруппы сходили на задание к станциям Дрисса и Бигосово, а также к латвийскому местечку Штяуне.
Неожиданно мы получили радиограмму, в которой бригаде предписывалось возвратиться на Большую землю. Вскоре радист Сергей Курзин принял новое сообщение: о подготовке посадочной площадки. За нами должны были прилететь самолеты.
Как раз в это время в Белоруссии начиналась очередная карательная экспедиция против партизан под кодовым названием «Пасхальная чистка». Учитывая трудное положение белорусских товарищей, Назаров попросил у командования разрешение в случае отлета передать вооружение и боеприпасы местным партизанским отрядам. Такое разрешение было получено. Для посадки самолетов мы выбрали небольшое озеро Страдное, расположенное между белорусскими поселками Освея и Юховичи.
Наступила оттепель, на льду появились лужи. Лед почернел. Следовало торопиться, чтобы не утопить самолеты, но низкая облачность не давала им возможности вылететь.
Каратели между тем сжимали кольцо. Мы предупредили об этом штаб партизанского движения. Оттуда радировали: «Ждите». В один из вечеров, когда совсем уже стемнело, мы услышали шум моторов. Дежурные бросились было поджигать костры, но над головой пронеслась немецкая «рама».