С такой целью прибыл в Сережинский район бывший адъютант известного царского генерала Куропаткина. Напуганный активными действиями местных партизан под командованием Климова и Синицына, белый офицер отправил срочную депешу в Торопецкую военную комендатуру с просьбой немедленно выслать карательный отряд. Вскоре незваный предприниматель получил партизанскую пулю.
В поддень, когда наш отряд подходил к селу Волок, расположенному на реке Сереже, разыгралась сильнейшая вьюга. Жгучий ветер хлестал в лицо хлопьями колючего снега. Пурга заволокла все вокруг белой пеленой. Мы с трудом различали друг друга. Приходилось часто останавливаться, чтобы не сбиться с дороги.
— Во дает! — громко говорил Вася Ворыхалов.
— Да-а, метелище. Как в молоке бредем, — поправляя капюшон маскхалата и задыхаясь от ветра, бормотал Саша Семенов.
— Лейтенант! Далеко до деревни? — спросил Веселов.
— Должно быть, близко. Сейчас придем, — отвечал Боровской.
Село в самом деле оказалось рядом. Следом за разведкой мы подошли к избам. На улице — ни души.
— Может, погреемся часок-другой, пока завируха утихнет? — предложил Веселов.
— А пока мы греемся, пусть Пылаев осваивает лыжи. В такую погоду не стыдно падать, никто не увидит, — посмеиваясь, сказал Николай Горячев.
Решили: не раздеваясь, обогреться, а заодно узнать обстановку. Выяснилось, что немцы были здесь четыре дня назад. Дом, куда мы вошли, был просторным, чистым и теплым. Его хозяин — седой щупленький старик — сначала принял нас за полицейских. Когда же узнал, кто мы такие, моментально преобразился.
— Вот это да! Вот это гости! — приговаривал, суетясь, хозяин. — Сейчас я вам картошки сварю, огурчиков принесу. Жаль только — жена захворала…
Старик оказался бывшим учителем истории Он клял гитлеровцев, которые недавно сделали у него обыск и отобрали дорогую для сердца библиотеку.
— Что же творится! — возмущался старый учитель. — Грабят, издеваются, расстреливают, жгут, и никакой управы на них нет?.. — Старик даже заплакал с досады. Смахнув с седой бороды слезинки, он гневно произнес: — Этого бандюгу Гитлера нужно было уничтожить еще тогда, когда он с соской во рту сидел на горшке. Простите меня, милые товарищи, за грубость.
Хозяин поставил на печку-времянку чугун картошки и, пока она варилась, рассказывал о своем селе:
— Место у нас чудесное. Лес, речка Сережа, грибы, ягоды… Здесь когда-то находилась усадьба Луки Кошелева. Его отец был сенатором при царском дворе. А вот дочь Луки Лиза еще в юные годы решила посвятить свою жизнь борьбе за дело трудового народа. Вступив в фиктивный брак с полковником Томановским и получив от него необходимые документы, а с ними и свободу, она уехала в Женеву. Там Елизавета Томановская примкнула к кружку русских революционеров. Она была близко знакома с Карлом Марксом, сражалась на баррикадах Парижской коммуны… Так что наш Волок знаменит, — заключил хозяин.
Картошка сварилась. Старик принес в миске соленых огурцов, мы нарезали хлеба и окружили чугунок.
Метель между тем не утихала.
— Отец, с какой стороны появляются у вас немцы? — спросил я хозяина.
— И с Торопца приезжали, и с Подберезья, и с Холма. Мы сидим с хозяйкой дома, нам не видно, откуда они едут. Другой раз глянешь, а они уже под окнами.
— Горячев, смени на посту Баранова, распорядился Веселов.
— Есть сменить Баранова! — отозвался Николай.
В избу вошел лейтенант Боровской.
— Что делать будем? — спросил он.
Веселов пожал плечами. Боровской разложил на стол карту.
— Эх, Волок, Волок, далековато на север нас заволок, надо южнее брать, к Великим Лукам.
В это время на улице послышалась стрельба.
— В ружье! — скомандовал лейтенант.
Мы выскочили на улицу, бросились туда, где стреляли. Выстрелы вдруг смолкли. Навстречу бежал Владимир Баранов. Переводя дыхание, он возбужденно объяснял:
— Когда Горячев меня сменял, показались две повозки. Мы окликнули. Они развернулись и — деру. Колька выстрелил. Они громко заорали что-то и стрельнули по нас. Тогда мы оба стали палить им вдогонку…
— Где Горячев? — спросил Веселов.
— Он там… Я бежал вас предупредить.
— Надо занять оборону. Это была немецкая разведка — сказал Боровской.
Мы залегли у крайних домов по обе стороны дороги. Сильный ветер гнал снежные волны, дорога просматривалась лишь на несколько десятков метров. Стало смеркаться.