— Где он, ваш Витька-заводила? — кричали женщины.
Было ясно, что ребята проболтались. Встав с постели, я кое-как объяснил, что, мол, у нас была просто игра, а их сыновья пошутили насчет партизанского отряда. Мои слова вроде убедили женщин. Они утихли, но все же, когда стали уходить, одна из них погрозила мне пальцем:
— Смотри, парень, достукаешься!
Ясно было, что вчера мы допустили непростительную оплошность: не предупредили ребят, чтобы создание отряда держать в тайне.
Пришлось срочно собрать отряд. Я рассказал о случившемся.
— А теперь давайте решать, что будем делать с болтунами?
— Гнать в три шеи, — категорично заявил Костя Кузьмин.
Ребята не спускали глаз с провинившихся. Они стояли с покрасневшими от стыда лицами, и нам стало жалко их.
— Давайте присягу сочиним. Как в армии, предложил Виктор Соколов.
Здесь же нашлись тетрадка и химический карандаш.
— Пиши, Орлов: «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в партизанский отряд по борьбе с фашистами, клянусь быть храбрым, дисциплинированным и строго соблюдать тайну отряда. Если я нарушу эту присягу, пусть суровая кара товарищей не пощадит меня!» Написал? Теперь читай.
Николай Орлов громко, с расстановкой стал читать. Пестро одетые, безоружные ребята, подтянувшись в строю, слушали текст присяги. Мой взор невольно остановился на Косте Кузьмине. Мне вспомнилось, как досталось ему от ребят за то, что не имел двух значков. Теперь этот невысокого роста паренек стоял в строю, и на его неширокой груди поблескивали все четыре значка.
Когда Орлов кончил читать, я спросил:
— Все согласны с присягой?
— Все! — хором ответили ребята.
Каждый поставил под присягой свою подпись.
С этого дня мы взяли себе за правило ни с кем из посторонних не говорить об отряде и наших планах.
Подозрительные люди
На вооружении нашего отряда числились на первых порах всего одна винтовка, два охотничьих ружья, четыре гранаты, три кинжальных штыка да старый полевой бинокль. С таким боевым комплектом много не навоюешь. Предстояло искать оружие.
В городе было немало военных, в госпиталь прибывали раненые бойцы и командиры. Наши ребята не дремали меняли хлеб, картошку, табак на гранаты и патроны.
Однажды к нам в дом с винтовкой за плечом явился подозрительный человек в грязной, прожженной шинели и обмотках. На сером обросшем щетиной лице бегали маленькие глазки. Он потребовал у матери ведро картошки. Мать спросила:
— Вы с фронта?
Пришелец невесело усмехнулся:
— Теперича фронта нету, мамаша. Гитлер аннулировал его.
Взяв картошку, он вышел, хлопнув дверью.
У меня сразу родилась мысль последить за ним. Неизвестный перешел речушку, оглянулся и быстрым шагомнаправился в сторону кустарника. Эти места мне были давно знакомы. Там в кустах был глубокий овраг. Туда наверняка и шагал неизвестный.
Я решил бежать скрытно ему наперерез. Осторожно подкрался к оврагу. Когда раздвинул ветви олешника, увидел спящего человека в замусоленной военной форме. На суку березы висели винтовка и солдатский котелок. Вскоре подошел и тот, с картошкой. Он повесил на сук свою винтовку, разбудил спящего приятеля, и они, посмеиваясь, стали разговаривать. Было ясно: передо мной дезертиры. Когда они разожгли костер, я бросился за Павликом. Перед моими глазами неотступно маячили висевшие на суку березы винтовки. Их непременно нужно было взять. Но как?
Вечером, прихватив на всякий случай гранату, мы с Павликом крадучись подошли к оврагу. Дезертиры, похрапывая, лежали возле затухшего костра. Оружие висело на прежнем месте, в двух метрах от спящих. Я с гранатой на всякий случай стал с одной стороны, а Павлик скользнул к винтовкам. Через минуту они оказались в наших руках. Дезертиры продолжали беспечно спать. Мы неслышно отошли от оврага.
— Может, арестуем их? — посоветовал Павел.
— А ну их к черту. Приведем в НКВД, а там и винтовки у нас отберут. Поймают без нас, — сказал я.
— Да, это точно, — согласился Павлик.
Через день мы столкнулись еще с одним подозрительным типом. Он крутился возле железнодорожного моста. Рыжий, мордастый старшина с четырьмя треугольниками в петлицах был одет щеголевато: фуражка с красным околышем, командирская шинель с новенькой портупеей и хромовые сапоги. На ремне висели две гранаты-лимонки, на плече — карабин.
Старшина, видимо, пил из речки, на шинели еще висели капли воды.