Услышав голос советника, Сюаньминь переступил порог и вернулся в главную комнату лачуги. Он спросил его:
— Кто живет на северо-западе комплекса?
Советник Лю смущенно посмотрел на северо-западный угол.
— Это дом, в котором я живу.
Сюань Минь взглянул на него и снова сказал:
— Северо-восток?
Советник Лю спросил:
— А, северо-восток? Там живет мой сын Лю Цзинь — младший, тот, кто сегодня утром упал в колодец. Даши, почему ты спрашиваешь? С этими двумя комнатами что-то не так?
Сюаньминь ответил не сразу. Только после паузы он сказал:
— Вы слышали о замысле «Направить реку в море»?
Было невозможно сказать, что чувствует Сюаньминь — он все еще сохранял то же холодное, ничего не выражающее лицо, как будто задавал такой простой вопрос, как«Ты поел?»— но лицо Лю-шие вдруг побледнело.
Он стоял неподвижно у двери, напрягшись всем телом, очень долго. Потом его глаза дернулись, и он заглянул в комнату. Как только он увидел, что комод отодвинули в сторону, выражение его лица побледнело еще больше.
— Я не буду врать, Даши, вы,[t] последние два года я… у меня были некоторые проблемы со здоровьем, так что… так…
[t] Здесь Лю-шие обращается к Сюаньминю с формальным «вы», 您 (нин2).
Когда Лю-шие, спотыкаясь и запинаясь, вышел из дверного проема, где он стоял, Цзян Шинин двигался внутри. Когда Лю-шие заглянул внутрь, он попятился, чтобы не попадаться на глаза советника. Одна из причин заключалась в том, что он был призраком, которому предстояло столкнуться с кем-то, кого он знал при жизни, что обычно заканчивалось плохо; но другая причина была… каждый раз, когда он видел Лю-шие, его сердце наполнялось такой ненавистью, что ему хотелось напасть на этого человека.
Он вспомнил, как страдали его родители в дни перед смертью, и стиснул зубы.
Пока Цзян Шинин стоял у стены, кипевший от гнева, Лю Чун, который был занят починкой своих слитков, обратил внимание на талисманы на полу.
Его можно было легко отвлечь Некоторое время он смотрел на эти желтые талисманы, затем бросил слитки, которые держал в руках, и подбежал к комоду, изучая талисманы.
Всякий раз, когда малыши замечают какой-то новый предмет, неважно, грязный он или чистый, опасный или безопасный, первое, что им нравится делать, это прикасаться к нему. Лю Чун, чье мышление было сравнимо с мышлением невежественного ребенка, некоторое время смотрел на три медных гвоздя, а затем не мог не коснуться кончика гвоздя.
Блестящий медный гвоздь имел чрезвычайно острый кончик. Если бы кто-то дунул на один волосок в направлении ногтя, он, несомненно, разорвал бы его пополам. У тонкой кожи Лю Чуна не было шансов.
Таким образом, наградой Лю Чуна за прикосновение к гвоздю стала горсть крови.
— Ах, не двигайся!
Когда Цзян Шинин отреагировал и двинулся, чтобы остановить его, было уже слишком поздно.
Капля крови скатилась с кончика гвоздя по медному стержню и просочилась в талисман.
Удивленный выговором, Лю Чун замер и поднял взгляд.
На мгновение Цзян Шинин вдруг задумался, почему в комнате было так обескураживающе тихо — непрекращающийся зимний ветер, который выл против стен лачуги, казалось, внезапно исчез.
Призраки — особенно одинокие призраки-изгои — обычно более чувствительны, чем настоящие люди. Цзян Шинин вдруг почувствовал, что вокруг него вообще не осталось воздуха. Спокойствие было подозрительным.
Сюаньминь, который стоял у двери с Лю-шие, резко нахмурился и посмотрел на небо.
Ветер стих, а облака были тяжелыми. Нигде не было шума.
Весь комплекс Лю в одно мгновение погрузился в полную тишину…Это странное спокойствие длилось недолго. В мгновение ока звук ветра вернулся, но егооооооозвуки были совершенно другими, чем прежде. По какой-то причине ветер теперь звучал немного обиженно.
Среди звериных, навязчивых криков ветра вдруг появилось что-то, что издало звуквэн. Поначалу это походило на крик призраков со всех четырех сторон, и у любого, кто слышал его, волосы встали дыбом.
Это звучало как финальный тон двух металлических предметов, ударяющих друг о друга, но в то же время несколько отличающихся друг от друга.
Сюэ Сянь, все еще свисающий с того места, где его держал Сюаньминь, внезапно сел, все его тело напряглось. Другим, возможно, было трудно разобрать звук, но он мог слышать его громко и ясно.
Потому что это звучало точно так же, как то, что он искал.