И… что будет делать паук из Пещеры Сотни Насекомых здесь? И почему он выпал из рукава, как если бы раньше был на его теле?
Сюэ Сянь застыл, внезапно вспомнив, что они встретили в пещере…
Когда они поймали пауков того же возраста, Сюань Минь стоял к нему спиной. Сюэ Сянь помог монаху достать из кармана две пустые бутылки, и все это время руки Сюань Миня были сцеплены вместе. Сюэ Сянь на самом деле не видел паука.
Затем Сюэ Сянь взял одну из бутылок, и Сюань Минь дал ему мать-аука, которого он держал, чтобы Сюэ Сянь поместил в бутылку. В то же время Сюань Минь принял вторую бутылку.
Что случилось потом, он понятия не имел — он был сосредоточен на том, чтобы поместить паука-мать в бутылку. И когда он снова поднял глаза, Сюань Минь закрывал вторую бутылку.
Сюэ Сянь смутился: зачем нужно было закрывать вторую бутылку? Внутри ничего не было, и оно не было открыто, когда Сюэ Сянь вытащил его.
Теперь, когда он снова подумал об этом, Сюэ Сянь догадался, что Сюань Минь поймал не только одну мать-паука. Очевидно, этот маленький красный паучок был схвачен в тот момент — и не только один, но это должна была быть пара.
Вернувшись в пещеру, Сюань Минь сказал, что разводят два типа пауков. Поскольку этот темно-красный паук не был пауком того же возраста, значит, это был второй тип.
Он вспомнил, что в то время он случайно спросил Сюань Миня, что это за второй тип. Сюань Минь ответил коротко и просто: он объяснил, но не до конца.
Сюэ Сянь убрал паука, все еще не понимая, что это было. Когда он держал в своих объятиях бездыханное тело Сюань Миня, он внезапно подумал, был ли этот второй паук резервным планом Сюань Миня, чем-то, что могло бы ему помочь…
Но как…
Сюэ Сянь посмотрел на Сюань Миня, его пальцы крепче сжали пропитанную кровью мантию. Он убрал подбородок с плеча Сюань Миня, на котором тот отдыхал, и его губы коснулись холодной шеи Сюань Миня, а затем кончика носа, и, наконец, он уткнулся лицом в изгиб шеи Сюань Миня.
Глава 93: Мир на сто лет (IV)
Храм Дазе, на горе Цзянсун — небольшой сельский монастырь, построенный около трехсот лет назад. Его расположение было настолько удаленным, что он никогда по-настоящему не процветал, чтобы получить то постоянное облако меланхоличного ладана, которое было в большинстве храмов. Здесь проживало не более десяти монахов, и в основном это были спокойные, простые люди, так что жизнь была не слишком сложной. Около двухсот лет назад, до того, как вспышка молнии разрушила храм, монахов насчитывалось пять или шесть человек. Их спины сгорбились от возраста; все они прожили всю свою жизнь в этой горе. Единственным молодым человеком в храме был новичок, юноша из Наньцзяна.
Честно говоря, в то время группа пожилых монахов смотрела с добротой и жалостью на этого юношу из Наньцзяна, думая: «Этот мальчик, должно быть, чрезвычайно глуп». Там так много известных и богатых монастырей — почему он решил приехать в этот храм?
У юноши из Наньцзяна было красивое свежее лицо с высокими бровями и стройными скулами. Его черные глаза светились непривычной для его возраста спокойствием и устойчивостью.
С таким лицом любой монастырь хотел бы, чтобы он был посвящен. И все же ему пришлось выбрать крошечный храм на горе Цзянсун.
Естественно, пожилые монахи не возражали и были рады его видеть, но был ли он счастлив? Так они и спросили.
Юноша ответил: — Мне суждено прийти в Храм Дазе.
Но прежде чем он успел дать присягу, его судьбоносный храм поразила молния и загорелась.
Все в храме умерли, за исключением юноши из Наньцзяна.
Похоже этому молодому человеку довелось познакомиться с другим молодым человеком примерно того же возраста, и они стали близкими друзьями. Через много лет после этого, юноша перешел в Министерство церемоний и стал Великим Жрецом, которому было поручено защищать всю империю от бедствий и обеспечивать удачу.
Потому что у его близкого друга был особый статус: когда они впервые встретились, он был всего лишь наследным принцем, позже он стал императором.
Через много лет после этого жизнь императора подходила к концу, и великий жрец, не в силах смириться с потерей своего ближайшего друга, нашел способ продлить жизнь императора. Но ему потребовалось слишком много времени, чтобы развить заклинание: к тому времени, когда оно было готово, божественный сын Небес уже вознесся.