— Перед отъездом достал его из тканевого мешка Лысого, — сказал Сюэ Сянь, не покраснев на лице и не трепеща сердцем.
Цзян Шинин беспомощно сказал:
— Я впервые вижу, как кто-то, вырвавшийся из тюрьмы, даже осмелился взять что-то у тюремщика при побеге.
Сюэ Сянь:
— Он все равно этого не пропустит.
При упоминании Сюань Миня Цзян Шинин всегда чувствовал себя виноватым. Он не мог не спросить Сюэ Сяня:
— Тебе особенно не нравится этот мастер? Это потому, что он поймал нас?
Сюэ Сянь покачал головой.
— Тогда почему ты так быстро бросил его? Прости меня за то, что говорю правду… — Цзян Шинин указал на себя, затем на Сюэ Сяня. — Нам двоим не по плечу. Если мы столкнемся с какой-либо проблемой в пути, нам придется просто пережить ее. С головы до ног у меня только один докторский звонок, что не имеет большого значения. А вот этот твой золотой шар — другое дело. Если случайно кто-то заостряет на этом свое внимание…
Сюэ Сянь сжал шар пальцами и покрутил его перед пламенем свечи.
Была причина, по которой он сбежал той же ночью, и причина заключалась в этом золотом шаре тела настоящего дракона. На данный момент его тело еще не восстановилось, и его связь с золотым шаром была действительно пустой и нечеткой. Несмотря на то, что он держал шар вот так в руке, он практически не осознавал этого, почти как если бы он держал чрезвычайно обычный шар.
Но Сюань Мин был другим. Необычное изменение, которое он почувствовал под кожей и костями на талии Сюань Миня, было чрезвычайно странным. В первый раз это могло быть неправильным восприятием, но после того, как это случилось во второй раз, его нельзя было игнорировать.
Несмотря на то, что Сюэ Сянь все еще не видел, как он справится с чем-то серьезным, он уже был почти уверен, что Сюань Минь не так прост.
В настоящее время Сюэ Сянь ничего не чувствовал от золотого шара, в то время как Сюань Минь, похоже, может. В то время как он нес золотой шар, чем дольше он оставался рядом с Сюань Минем, тем легче на него влиял Сюань Минь. Если это станет ненормальным, он может просто забыть о возвращении своего драконьего тела. Более того…
Сюэ Сянь сказал Цзян Шинину:
— Его происхождение неясно, а его цель — тем более. Он не похож на практикующего, который пытается зарабатывать деньги или зарабатывать на жизнь, но он также не похож на благородного монаха, который путешествует повсюду, чтобы помочь другим из милосердия сердца. Было даже несколько коротких случаев, когда я ощущал в нем некую холодность и безжалостность.
Цзян Шинин удивленно спросил:
— Какая холодность и безжалостность? Скажи что-нибудь, что я могу понять.
Сюэ Сянь издал звук «ух», бросил на него презрительный взгляд и сказал:
— Я сказал это очень четко. Он не похож на обычных монахов. Раньше я не мог понять, чем он отличался, но теперь я понял, что это, вероятно, недостаток мягкости человека, скрупулезно соблюдающего учения. Не кажется ли тебе, что в определенные моменты он даже нарушил бы буддийский монашеский принцип не убивать?
«…» Цзян Шинин на мгновение сдержал свои слова, покачал головой и сказал:
— Этого я никогда не чувствовал. Но, говоря об этом, мне стыдно, что я на самом деле немного его боюсь.
Сюэ Сянь угрюмо сказал:
— Именно так. То же самое.
Говоря о неясном происхождении, Цзян Шинин внезапно кое о чем подумал.
— Это напоминает мне, что раньше, когда мы были в том доме, ты заметил запах лекарства?
— Ага, я это заметил. Я даже был несколько озадачен; Лысый вообще принимает лекарства? — Сюэ Сянь ответил.
— Я вырос с запахом лекарств и довольно чувствителен к ним, — заключил Цзян Шинин после некоторого размышления. — Запах лекарства в этом доме был чем-то знакомым. Пахнет очень похоже на лекарство, которое принимал сосед, который много лет лечился в моей семейной аптеке.
Сюэ Сянь спросил:
— Какие болезни он лечит?
Цзян Шинин немного поколебался, а затем сказал:
— Заблудшая болезнь души.
Кто-то, кто потерял душу, часто мог спать всю ночь, и ему снились кошмары, заставлявшие их дрожать от страха. Иногда, просыпаясь, они уже забыли, что произошло. Их воспоминания были неполноценными, как будто их разум покинул тело, отсюда и название «болезнь заблудшей души».
— Заблудшая болезнь души? У этого Лысого?
Сюэ Сянь усмехнулся и махнул рукой, сказав:
— Где есть хоть малейший признак того, что он просыпается от кошмаров, дрожа от страха, или что его разум неясен? Как такое могло быть?