Он хочет убивать.
Это его единственная цель, и я вижу, как он вертит в руках свой клинок, изношенный и потускневший, и кажется, что он сломается в тот момент, когда коснется чьей-то кожи. Но я знаю, что этого не произойдет, потому что он умный человек и знает, как покончить с жизнью.
Он хорош собой, с его легкой щетинкой на лице и тщательно выбритыми волосами. Это делает его лицо острым. Глаза темные, жестокие. Слегка безумные.
Я знаю этот взгляд.
Я чувствую его в своих собственных глазах.
Люди аплодируют, хлопают и сходят с ума, а мужчина стоит и смотрит в конец зала. Туда, где шкафчики. Туда, откуда он пришел.
Он кажется... не таким. Более грубым. Злым.
Я не хлопаю и не аплодирую. Я стою, уперев руки в бока, и вдыхаю напряжение, витающее в воздухе. Он густой и тяжелый. Он жжет мне нос, как мускатный орех, и я воздерживаюсь от того, чтобы поднести пальцы, чтобы потереть зуд.
Звук в комнате стихает, и я клянусь, что чувствую приближение шагов. Я поднимаю глаза и сжимаю манжеты толстовки, наблюдая, как человек в тени идет по коридору.
Я не вижу, кто это. Но я чувствую его.
И я знаю.
Это он.
Это Морелли.
Он высокий. Широкий. Его походка порочна. Как будто земля проложена только для него. Точность его шагов заставляет меня разинуть рот. Руки его напряжены по бокам.
Затем он выходит из темноты.
Мои глаза горят, и я едва успеваю моргнуть, как он приближается к рингу, его глаза смотрят на всех и ни на что. Его челюсть дергается. Его волосы в беспорядке лежат на голове. На нем шорты, обрезанные выше колена. Футболки нет.
Его пресс вздувается и напрягается с каждым шагом, темные татуировки на торсе тянутся к шее, закручиваются вокруг руки и плеча. На противоположной ноге продолжаются рисунки, от которых я не хочу отводить взгляд, но должна.
Потому что не могу надолго оторваться от его глаз.
Они — смерть.
Он отталкивается от каната и с легкостью проскальзывает под ней, ступая на мат и становясь напротив человека с клинком.
Позы у обоих жесткие, внутри бушует ярость, когда они смотрят друг на друга. Человек с ножом сжимает лезвие в кулак, и мне очень интересно, не сломается ли оно в его хватке.
Голоса снова затихают, и они стоят лицом к лицу.
А потом... они двигаются. Ну, человек с клинком — да. Морелли поступает так же, как и со мной. Он стоит со скучающим выражением лица. Наблюдает, как человек с ножом скачет вокруг него, ища слабое место, легкую точку доступа.
Извини, приятель, но его нет.
Но он все равно пытается, поглядывая то влево, то вправо, все больше и больше возбуждаясь. Его рука вырывается, лезвие едва задевает руку Морелли. Я наблюдаю, как кожа краснеет — поверхностная царапина почти не затронула его.
Брови Морелли поднимаются, и я понимаю, что он не говорит.
Киска.
Человек с ножом снова наносит Морелли удар, на этот раз достаточно глубокий, чтобы пустить кровь. Я наблюдаю, как красное пятно расцветает на его коже, как маленькая бусинка превращается в струйку, стекающую по загорелому животу.
Брови Морелли опускаются, как будто он смущен или, может быть, немного шокирован смелым поступком Стебби (прим. п.: прозвище образованное от англ. stab - ударить *ножом*). Морелли делает шаг вперед, его движение настолько быстрое, что я едва успеваю разглядеть его, прежде чем его рука вырывается и наносит стремительный апперкот в челюсть человеку с ножом.
Я наблюдаю, как верхняя половина его рта движется в другом направлении, чем челюсть, и мое лицо скривилось от дискомфорта, когда я вспоминаю, какой сильный удар может нанести Морелли. Мои глаза следят за брызгами крови, которые летят по воздуху, приземляясь на мат и канат ринга.
Человек с клинком шарахается в сторону, и я чувствую его ярость, когда он выпрямляется, поднося свободную руку к челюсти. Он работает ею взад-вперед, растягивая мышцы, когда его охватывает абсолютная ярость.
Он становится невменяемым.
Он бросается на Морелли с такой скоростью, какой не было за всю ночь, прыгает вперед и вонзает клинок прямо в живот Морелли.
По всей комнате раздается коллективный вздох, в том числе и мой собственный. Я моргаю, наблюдая, ожидая, что сделает Морелли.
Его пальцы быстро обхватывают шею Стебби, а свободная рука берется за рукоять клинка и вытаскивает его из живота. Он весь в крови, по мату стекает темно-красная, почти черная кровь.
Его ранили ножом.
Я едва дышу, наблюдая за тем, как его окружает тьма, темнее которой я никогда не чувствовала. Он роняет нож на пол, его окровавленная рука сжимается в кулак, и он бьет его по лицу.
Один раз. Дважды.
Снова, и снова, и снова.
Он бьет его, шагая вперед, и его пальцы крепко сжимаются на шее Стебби. Поначалу Стебби борется с ним, но быстро понимает, что против Морелли ему не выстоять.
Никто не может.
Меня начинает покалывать, когда он делает шаг ко мне и идет через ринг, нанося удары снова и снова. К тому времени, как они достигают каната, Стебби превращается в болванку, кровь заливает его полуобнаженное тело. Даже Морелли весь в крови, в густой смеси своей и противника. Это кровавое месиво, более кровавое, чем я видела за последнее время.
Он продолжает двигаться вперед, пока спина Стебби не оказывается прижатой к веревке и не выгибается дугой, когда он бьет его еще раз.
С такого близкого расстояния, почти прямо над моей головой, я слышу хрипы и стоны Стебби.
Морелли перемещает руку с шеи Стебби на его челюсть, а другую руку заводит ему за голову и крепко держит.
Треск.
Мои глаза широко раскрываются, когда я вижу, как Морелли покончил с его жизнью одним лишь морганием. Никаких эмоций, даже ярости на его лице, когда он забирает чей—то последний вздох.
Боже мой, это захватывающее зрелище.
Тело Стебби безвольно лежит на веревке, его голова откинута в сторону. Кровь стекает из его рта прямо мне на лоб.
Я поднимаю взгляд, и дыхание покидает мои легкие, когда мои глаза сталкиваются с глазами Морелли.
Он стоит с безучастным выражением лица, глядя, как теплая кровь стекает по моему виску. Я не отстраняюсь, чувствуя на своей коже чужую кровь. Хотя сегодня я этого не ожидала.
Я не ожидала этого.
Эти... эмоции бурлят в моей груди с такой скоростью, что я не успеваю их переварить. Как будто мир находится в нескольких секундах от конца.
Как будто все эмоции, которые я прятала глубоко в груди последние семнадцать лет, вырываются на поверхность, не имея шансов остановиться.
Все, что я чувствовала в своей жизни, ничто по сравнению с тем, что я чувствую сейчас.
Глаза Морелли не отрываются от меня, запрещая мне уходить. Его темный взгляд вспыхивает, когда он наблюдает за тем, как кровь покрывает меня. Я поднимаю руку и вытираю ее, размазывая по лбу и волосам. Я не знаю, что делать; я не знаю, как себя вести.
Я чувствую себя... беспорядочно.
Мой язык высунулся, смачивая губы, и я чувствую, что должна говорить, хотя слова не вырываются. Этот момент совсем не похож на нашу последнюю встречу. Наша последняя встреча была ненавистной, враждебной.
А в этот раз все эмоции мира собраны воедино.
Я хочу этого. Я хочу иметь возможность отключиться. Взгляд в его глазах... Я хочу, чтобы он был в моих. Я хочу иметь возможность убивать, лишать жизни, красть чье-то дыхание, не задумываясь о последствиях. Все, что есть в Морелли, я хочу видеть в себе. Я хочу, чтобы эмоции можно было выплеснуть голыми ногами и ничего не почувствовать.
Я хочу быть безжалостной, как Морелли.
Я хочу, чтобы он тренировал меня, учил меня, помогал мне стать убийцей, которым мне суждено быть. Мне нужны его знания.
Они мне нужны.
Внезапно Морелли бросает мертвое тело Стебби на землю, затем разворачивается и уходит в противоположный конец ринга.
Наша связь прерывается, и воздух молниеносно возвращается в мои легкие. Люди начинают бесноваться, кричать и толкаться мне в спину. Я отбиваюсь от них, но это бесполезно при таком количестве толкающихся на меня людей.