Куда они уходят, я не знаю. Нам не разрешают смотреть новости в доме. С возрастом, если честно, я вообще мало чем могу заниматься. Я обучаюсь на дому, мы живем на частной земле, и я не часто покидаю ее. Мы живем в глуши, и вокруг нас столько грязи и песка, что половину времени я нахожусь в пыли. Моя кожа меловая и коричневая от недостатка травы.
— Малышка Рэйвен, разве тебе не пора спать? — Парень, который часто приходит ко мне, Даррен, проводит пальцами по моим темным волосам, садясь на диван рядом со мной. Я отложила книгу на колени, понимая, что не могу сосредоточиться ни на одном слове. Теперь, когда меня окружает аромат марихуаны от Даррена, сосредоточиться будет еще сложнее.
Есть несколько человек, которые, кажется, часто возвращаются. Они не исчезают, как остальные. Некоторые женщины, но большинство — мужчины. Даррен — один из них, а также хороший друг моего отца, Броуди. Оба они примерно того же возраста, что и мои родители, и относятся ко мне очень хорошо.
— Сейчас только десять часов. — Я закатываю глаза, ненавидя, что иногда они все еще ведут себя так, будто я ребенок. Он наклоняется, и золотая цепочка на его шее раскачивается в воздухе. Он манипулирует ею, потому что я знаю, что в первый раз, когда он пришел сюда, она была совершенно другой. Крест больше не стоит правой стороной вверх.
Он перевернут вверх ногами.
Мне всегда становится жутко, когда я вижу перевернутый крест, и я не знаю, почему. Это уже не первый раз, когда я вижу его или чувствую себя так. У некоторых людей на руках есть татуировки в виде перевернутого креста с большой буквой С вокруг него. Я не знаю, что это значит.
А может, и не хочу знать.
Даррен обхватывает рукой спинку дивана, и это почему-то кажется интимным, когда мы вдвоем, даже если в комнате с нами куча других людей.
— Как твоя учеба, Крошка Кроу ( прим.п.: фамилия героини созвучна со словом от англ. crow - ворон/ ворона)?
Я поднимаю на него глаза, сужая их от его слов. Я не ребенок, поэтому это прозвище меня раздражает. Честно говоря, Даррен — один из самых молодых здесь, ему, наверное, где-то около двадцати — тридцати. Он симпатичный мужчина. Красивый. Даррен, Броуди, мой отец и еще несколько их близких друзей — это те, на кого всегда вешаются девушки.
Девушки всегда окружают их на вечеринках, и у всех на лицах появляется кокетливая ухмылка. Когда я вижу, как Даррен и Броуди делают это, мой живот начинает трепетать, словно крылья щекочут мою грудную клетку.
Обычно на таких вечеринках они со мной почти не разговаривают. Только когда вокруг не так много людей, они подходят и общаются со мной. Они совершенно другие люди в кругу своих друзей, чем когда рядом только я. Когда вокруг много людей, я просто ребенок их друга, но когда мы одни, я нечто большее.
Я — их друг.
— В школе все хорошо. — Я отстраняюсь от него, хотя какая-то часть меня по какой-то странной причине хочет прижаться к нему. От этого комфорта я чувствую себя пушистой внутри.
— Хочешь показать мне свою комнату? Кажется, ты не показывала ее мне раньше. — Его рука опускается к моему плечу, а палец тянется к лямке моей хлипкой майки. От этого белая ткань натягивается на груди, и сквозь нее проступают мои едва развитые груди. Мои щеки пылают. Я еще не дошла до того момента, когда мне нужны лифчики, но это не значит, что там ничего нет.
Я вдруг чувствую себя голой под его взглядом.
Не могу понять, нравится мне это или не нравится.
— Конечно. — В моей комнате нечем хвастаться, но я не хочу быть грубой. Я высвобождаюсь из его объятий и бросаю взгляд на маму, которая целуется с одним из своих друзей. Это заставляет меня чувствовать себя странно, поэтому я отворачиваюсь и перевожу взгляд на отца. Он сидит за столом, полным людей, и дым от его косяка делает их почти незаметными за облаком.
Встав, я обхожу диван и направляюсь по узкому коридору в свою комнату. Стены у меня кремового цвета с оттенком детского розового. На тумбочке лежит несколько книг, а также набор для раскрашивания и бумага для рисования. Кроме того, у меня есть кровать, застеленная бледно-желтым одеялом.
— Вот и все. — Я поворачиваюсь к нему и, глядя на него, шлепаю ладонями по бедрам. Он не смотрит на мою комнату, вместо этого он смотрит мне в лицо со странным выражением в глазах. Он делает шаг ко мне, потом еще один.
Его пристальный взгляд продолжается и продолжается, до такой степени, что мои подмышки становятся влажными от нервов.
— Эм...
— Тебя когда-нибудь целовали, Рэйвен?
Я хмурюсь и качаю головой. Я отступаю назад, прижимаясь позвоночником к стене. Ладони прижимаются к ней, и я тихо вздыхаю, чувствуя, как прохлада стены ощущается на моей коже.
Какой странный вопрос.
— Ты когда-нибудь хотела узнать, каково это? — Он делает еще один шаг вперед, и мне некуда бежать. Я прижата к стене, и Даррен не оставляет между нами ни малейшего пространства.
Что происходит?
— Я... я не знаю. Не думаю, что моему отцу это понравится, — шепчу я. И правда, мой отец, возможно, живет необычной жизнью, но он всегда очень оберегал меня. Все их друзья так делали, поэтому мне интересно, почему Даррен так себя ведет.
Он пожимает плечами.
— Не думаю, что он был бы против. В конце концов, его маленькая дочь растет.
Я пожевала губу, не совсем понимая, что я чувствую по этому поводу. Он очень милый, но мне кажется, что он ближе к возрасту моего отца, чем к моему. На восемнадцать лет старше меня девятилетней.
Это неправильно? Это странно?
Иногда границы здесь настолько размыты, что я не уверена, что правильно, а что нет.
— Может, попробуем, и если будет странно, перестанем. — Его рука поднимается, его грубые пальцы проводят по моей щеке.
— Хорошо, — шепчу я. Даррен был рядом так долго, что я знаю, что могу ему доверять. Он всегда был хорошим парнем. Хорошим. Мне не стоит его бояться. К тому же он неплохо выглядит. Все девушки считают его одним из самых красивых, сразу после моего отца, то есть.
Он улыбается, наклоняется и прижимается губами к моим. Щетина на его щеках царапает мое лицо. Это забавное ощущение, почти как щекотка, но в то же время и зуд. Я не шевелю губами, не понимая, что я вообще должна делать с ними. Он тоже не двигает ими, просто прижимается своим ртом к моим.
Через несколько мгновений он отстраняется, на его лице появляется улыбка, а глаза темны как ночь.
— Что ты думаешь?
Я задумалась. Это было не так страшно, как я думала, и не так тяжело. Просто это было как-то... странно.
— Все было нормально.
Его брови взлетают к линии роста волос.
— Нормально? Значит, мне нужно активизировать свою игру. — Он хихикает, его руки переходят на мои плечи. Он потирает их взад-вперед, создавая жар на моей коже. От этого мое лицо краснеет, а когда его пальцы проникают под бретельки моей майки, я перевожу взгляд на него.
— Что ты делаешь?
Он спускает их с моих рук, и я прикрываю грудь, когда майка спадает.
— Все в порядке, Рэйвен. Смущаться — это нормально. Но ты становишься старше. Ты превращаешься в красивую женщину. — Его пальцы переходят на мои руки, и он тянет их к моим бокам. Я опускаю их, чувствуя себя неловко, когда его глаза теплеют. Он смотрит на мою грудь, и я опускаю взгляд, замечая, как твердеют мои соски, хотя остальная часть груди почти не развита.
Его палец касается моего соска, и это странно. Как-то... неправильно.
Я отворачиваюсь.
Его пальцы продолжают атаковать мою грудь, и я смотрю на покрывало, гадая, как долго он намерен меня ласкать.
— Рэйв... что? Даррен? Какого черта ты делаешь с моей дочерью? — Голос отца обретает тон, который я редко от него слышу. Мои глаза чуть не вылезают из орбит, когда я пытаюсь натянуть майку и в страхе смотрю на него.
Рядом с ним стоит Броуди, оба с пивом в руках. Глаза Броуди перебегают с моей груди на лицо, затем его взгляд переходит на Даррена, и он злобно хмурится.
По моим рукам и ногам пробегают мурашки, напряжение в комнате настолько сильное, что перехватывает дыхание.
Даррен улыбается, ничуть не беспокоясь. Не чувствуя ни малейшего беспокойства, которое испытываю я.