— Красивые? Эти парни — кто угодно, только не красавцы. Они чертовски жестоки и буквально свернут тебе шею, не задумываясь. Держись от них подальше. От всех них. — Я бросаю взгляд на время, понимая, что не успеваю дождаться того момента, когда должна быть на ринге. — Мне нужно просто высадить тебя и улететь, иначе я не успею вернуться. Я буду дома сразу после этого.
— Просто позволь мне поехать с тобой! — умоляет она.
Моя голова мотается туда-сюда еще до того, как она заканчивает предложение.
— Нет. К черту это. Тебе повезло, что я позволила тебе прийти в спортзал. Это сомнительное место, но я не думаю, что они даже пустят тебя в «Инферно». Это слишком опасно. Нет. Нет.
— Позволь мне пойти, — требует она.
Я поворачиваюсь и смотрю на нее.
— Нет, Ария. Нет.
— Я не ребенок, знаешь ли. Я знаю, что такое жизнь. Я не ребенок. Я могу сама о себе позаботиться. И если честно, то, что ты обращаешься со мной как с ребенком, немного обидно.
В ее голосе звучит обида, и мне сразу же становится не по себе. Я не хочу, чтобы она обижалась.
— Я просто пытаюсь защитить тебя. — Я вздыхаю.
— Перестань пытаться защитить меня! Позволь мне самой научиться быть личностью. Мне не нужно, чтобы ты защищал меня от всего плохого в мире. Дай мне упасть и дай мне подняться. Только так я смогу научиться.
Мне хочется кричать.
— Даже нормальные люди, которых не укрывали всю жизнь, не знают об «Инферно». Ты можешь представить, каково это — попасть туда? Нет, не представляешь. Там пахнет кровью. Знаешь, почему? Потому что там умирают люди. Постоянно, блять. Это не бойцовский ринг, где ты только что была. Там ежедневно собираются преступники, уроды, долбаные безумные ублюдки. Это не место для тебя.
— Если ты не отвезешь меня туда, клянусь Господом Богом, я найду способ добраться туда самостоятельно, а когда найду, не стану тебе об этом рассказывать.
Я перевожу взгляд на нее.
— Зачем ты это делаешь?
Ее глаза заслезились, и я сжала руль в своей хватке.
— Потому что я способна совершать собственные ошибки и думаю, что заслуживаю этого.
Я пожевала губу, потому что не знаю, как правильно ответить. Это так неправильно — приводить ее туда. Но разве я не права, когда удерживаю ее от этого? Может быть, ей достаточно одной ночи, чтобы понять, что это не та жизнь, которую она хочет прожить. Но если она уйдет, а меня там не будет, я никогда не смогу ее защитить.
Я включаю мигалку, спрыгивая с шоссе, чтобы развернуться.
— Ты останешься там, где я смогу видеть тебя все время. Если ты исчезнешь из моего поля зрения, клянусь, я больше никогда не позволю тебе ездить со мной.
Улыбка расплывается по ее лицу, и я клянусь, что вижу, как она вибрирует в своем кресле.
— Ты лучшая!
Лучше бы это дерьмо не зашло слишком далеко, иначе я никогда не выберусь живой.
— Хорошо. Держись рядом со мной, не называй свой возраст, не говори, как тебя зовут, откуда ты, или что-нибудь в этом роде, — резко говорю я, закрывая дверь машины и оглядывая пустую улицу.
Она закрывает свою дверь и смотрит на меня из-за капота.
— Это ведь действительно серьезные вещи, не так ли? — От страха в ее тоне мне хочется рассмеяться. Теперь она пугается?
— Да, Ария. Это действительно очень серьезно. Вот почему я не хотела, чтобы ты шла со мной.
Ее лицо опускается.
— Со мной все будет в порядке. Мне не терпится увидеть тебя в действии.
Я гримасничаю, перехожу улицу и захожу в заброшенный бар. Здесь темно, и я перешагиваю через картонную коробку, когда проскальзываю в конец помещения.
Ария не должна радоваться тому, что увидит меня в действии. Я не в восторге от того, что она увидит меня в действии. Меня беспокоит, что она увидит меня по-другому, и не в хорошем смысле. Возможно, это должно меня радовать: возможность того, что она больше не будет на меня равняться, но мне от этого не легче. Совсем нет.
— Что это за место? Почему мы здесь?
— Просто проходим мимо. — Звук пнутой и скользящей по полу стеклянной пивной бутылки заставляет меня обернуться. Ария прижимает руки к груди, на ее лице написан страх.
— Прости, — шепчет она.
— Смотри, куда наступаешь. Ты не знаешь, на что можешь наступить. — Это правда. Это место закрылось, но все, что в нем было, осталось. Понятно, что сюда приходили бездомные и преступники, чтобы порыться в остатках, но полы и барная стойка до сих пор усеяны мусором. Здесь просто катастрофа, и, взяв с собой Арию, я словно напрашиваюсь на неприятности.
Она догоняет меня и почти дышит мне в спину.
— Это жуткое место.
Я ворчу, открывая дверь в старую кладовую, которая приведет нас в туннели. Я чувствую страх Арии, ее отчаянное желание задавать вопросы, но она, к счастью, держит рот на замке. На данный момент мне нечего ей сказать.
Это просто путь в «Инферно». Я не знаю предыстории, да и мне, честно говоря, все равно. Это то, что есть.
У входа в туннель стоит громадная фигура Бэррона, и его губы быстро искривляются, а затем выравниваются в прямую линию.
— Давно не виделись, Рэйвен. — Он кивает мне, и я вздыхаю.
— Слишком долго. Готова выйти на ринг.
Он бросает взгляд через мое плечо, в его глазах появляется любопытство.
— Ты никогда раньше не брала с собой друга. Кто у тебя здесь?
Ария открывает рот, и я делаю шаг вперед, закрывая ей обзор.
— Это просто моя кузина. Она придет посмотреть на мой сегодняшний бой. Она будет сидеть сзади. Я бы предпочла, чтобы никто с ней не разговаривал.
Его рот складывается в строгую линию, и одним кивком он отворачивается в сторону, давая нам дорогу в туннель.
— Понял.
Вот что мне нравится в Бэрроне. Мало слов. Никаких объяснений не нужно.
— Этот человек был страшным, — шепчет Ария мне на ухо, ее слова едва слышны, но эхом отражаются от стен, когда мы идем по туннелю с плещущейся водой.
Я сглатываю стон. Она думает, что Бэррон был страшным? Помимо его размеров и выражения лица, этот парень похож на гребаное чучело.
Шум становится громче по мере приближения, и вскоре сквозь дверь в конце туннеля пробивается свет. Я останавливаюсь, держа руку на ручке, и поворачиваюсь к Арии.
— Ты знаешь, что делать?
Я вижу, что Ария хочет быть дерзкой, но она кивает, глотая густую жидкость, проходящую через горло.
Я открываю дверь, шум и свет бьют нам в лицо. Я сразу чувствую напряжение, исходящее от Арии, но уже слишком поздно. Я опускаю голову и иду прямо в женскую раздевалку.
Тяжелое дыхание Арии выводит меня из равновесия, но я освобождаю свой разум от Арии и всего остального. Сегодняшняя ночь — это та самая ночь. Это моя первая ночь возвращения на ринг. Я чувствую себя готовой, немного уставшей, но готовой. Мое тело все время скручивает после последнего боя. Я не знаю, как на меня отреагирует публика. В прошлый раз я была полностью уничтожена таинственным человеком. Потом я пропала из виду.
Теперь я здесь. Готовая драться снова. Неделю надо мной издевались и истощали, потом я исцелилась и стала слабее. За последнюю неделю я наказывала свое тело так, как никогда не смогли бы мои тетя и дядя. Я подготовилась к сегодняшнему вечеру. Я отказываюсь снова быть избитой.
Не могу отрицать, что я немного нервничаю из-за того, что скажут люди. На ринге у каждого есть свои шрамы, но я уже достаточно раз оказывалась между канатами, чтобы они знали мое тело вдоль и поперек. Я впервые выйду на ринг с новыми шрамами. Шрамами, которые, как они поймут, не просто от пары ударов. Это удары плетью, побои, которые были нанесены моему телу в качестве наказания. Я не решусь снять рубашку. Я не стала снимать ее с Корганом, даже не захотела объяснять, когда он бросил на меня странный взгляд.
Но на ринге? Я должна снять ее на ринге, и я понятия не имею, как отреагируют люди.
Я бросаю сумку на скамейку, сажусь рядом и снимаю ботинки и носки. Я сгибаю пальцы, разминая ноги и чувствуя легкую боль от предыдущей тренировки.
Покопавшись в сумке, я достаю рулон ленты и тяну за него, неприятный стон, когда он распутывается, разносится по комнате. Я опускаю голову и поднимаю глаза, глядя на Арию.
— Ты выглядишь так, будто вот—вот потеряешь сознание, — бормочу я, туго стягивая ленту вокруг костяшек пальцев.