Моя болезнь и то, как я работаю, не вписываются в их учебный план. Я ненормальный, а моя семья — преступники. То, что я и мои братья получаем диплом о среднем образовании в такой школе, как эта, делает моих родителей счастливыми.
Они обеспечат нас, а наш семейный бизнес позволит нам быть в достатке до конца жизни нашей и наших детей.
Я встаю, вытянув руки над головой, в своем кабинете. Он больше похож на офис: письменный стол, красивое кресло и даже небольшой диван у стены. Три другие стены стеклянные, что открывает прекрасный вид на библиотеку. Ряды книжных полок тянутся до второго уровня, где еще больше проходов и книжных полок.
Эта библиотека больше, чем общественная в Портленде. В этой библиотеке есть практически все, что может понадобиться для учебы. Сама школа, по сути, сорит деньгами, но я не могу на это жаловаться, потому что образование здесь непревзойденное.
Открыв дверь, я прохожу в заднюю часть библиотеки. Сегодня там пусто, и единственным звуком являются шаги моих ботинок по ковру. Но книги шумят, каждая из них кричит о своей истории, которую нужно рассказать.
Я иду без всякой цели, просто жду, когда пройдет время и я смогу отправиться в «Инферно» сегодня днем. Часть меня с ужасом ждет этого, а другая часть не может дождаться встречи с ней. Увидеть, из чего она на самом деле сделана.
Насколько она смертоносна под своим злобным оскалом?
Я представляю, как набью ей синяки, хотя на этот раз она просит об этом.
Умоляет об этом.
Я качаю головой и скрежещу зубами, направляясь к последнему ряду книг, и мой взгляд останавливается на моем злейшем враге. Мое самое большое желание.
Она.
Это я ее наколдовал или она была здесь все это время?
Она сидит сзади, в другом конце ряда. Ее голова погружена в книгу. Она не замечает, что ее окружает.
Вот дура.
Быстрый взгляд на обложку ее книги говорит мне, что она читает «Грозовой перевал».
Любовный роман.
Она действительно дура.
Я делаю шаг к ней, и она, словно почувствовав меня, поднимает голову и смотрит на меня.
Ее глаза расширяются, когда она захлопывает книгу и запихивает ее в сумку.
— Что ты здесь делаешь? — Она встает, и на этот раз я вижу, как слегка вздрагивает от боли ее тело.
Я делаю еще один шаг к ней.
— В школе? В библиотеке? Или рядом с тобой?
Ее лицо скривилось от раздражения.
— В любом из этих мест. Везде.
Я пожимаю плечами.
— Я мог бы спросить тебя о том же.
Она сжимает верхнюю часть своего рюкзака.
— Почти уверена, что это было очевидно.
Я снова делаю шаг к ней, и на этот раз она отступает назад, прижимаясь спиной к книгам. Она хочет спрятаться, но ей никогда не удастся спрятаться от меня. Даже во всех вымышленных историях мира.
Мой взгляд падает на различные синяки на ее лице, и я удивляюсь, как она еще держится на ногах.
— Синяки... кажется, они тебя не сильно беспокоят.
Ее пальцы поднимаются к скуле, где красновато-фиолетовый синяк покрывает ее скулу. Я точно знаю, что он болит, так как все еще блестит и опух. Эта сучка, наверное, чертовски болит.
— Бывало и хуже.
От того, как она это произносит, от того, как в ее голосе звучит боль, у меня сжимается живот.
Кто причинил тебе боль?
Какой-то парень бил ее? У нее были дерьмовые отношения? Ее родители били ее? Что за чертова история?
Судя по ее глазам, боль не ограничивается только кожей. Она проникает дальше, чем кровь и кости. Она проникает в ее душу.
— Кто тебя обидел? — Я сужаю глаза, мысленно хватаясь за ручку и бумагу, чтобы пойти найти этих ублюдков и разорвать их на кусочки для Роско.
Я слышу, как ее дыхание сбивается в горле, словно гнев, который я направил на нее, удивляет ее. Она шокирована моими эмоциями, но, если честно, я тоже.
— Кто сказал, что меня кто-то обидел? Может, я просто говорю об «Инферно».
Я провожу языком по зубам, точно зная, что это не так. Но она возводит барьер вокруг своего сердца и вдоль глаз, отгораживаясь от меня, прежде чем у меня появляется шанс увидеть ее ложь такой, какая она есть.
Страх.
— Я мог бы взять тебя на слабо, знаешь ли. Слабо рассказать мне правду. Все свои худшие, грязные секреты.
Она усмехается, и теперь я понимаю, что задел за живое. Самое больное место — это ее личная жизнь. Она не хочет туда лезть. Ни в малейшей степени.
— Это тот случай, когда я бы проиграла, Морелли. Потому что честно? Это не твое гребаное дело. — Она пожимает плечами, и клетчатая рубашка падает дальше по руке. Она бледная и кремовая, с неприятным розовым шрамом вдоль внутренней стороны бицепса. Он свежий, но не вчерашний.
Кто-то действительно причиняет ей боль.
Я сужаю глаза, готовый разорвать ее на части, когда звук каблуков и хихиканье заставляют меня оглянуться через плечо.
Запах цветов проникает в мои чувства, прежде чем три сучки из подготовительной школы Блэкридж появляются на пороге.
Трина, Делани и Лорна.
Они устраивают столько гребаных драм и раздвигают ноги буквально для всех. Включая моих братьев.
Они пытаются со мной, но мне невероятно неинтересно окунать свой член туда, где побывали мои братья. И половина школы.
— Привет! Кайлиан. — Глаза Трины пылают соблазном, который мне хочется вырезать и растоптать. Она тратит слишком много папиных денег, и ее единственная цель в жизни — завести сладкого папочку. Она так же бесполезна, как кожаная сумка, которую она носит с собой каждый день. — Что ты делаешь здесь, в библиотеке?
— Могу я вам чем-то помочь? — лениво спрашиваю я.
Она улыбается, и Лорна бросает взгляд через мое плечо, ее глаза встречаются с глазами новенькой.
— Это? — Она хихикает, ее глаза вспыхивают. Она смотрит на Трину, наклоняясь к ней. — Смотрите, кто тусуется с Кайлианом.
Трина встает на цыпочки, оглядываясь на меня.
— Ну... Я никогда бы этого не предвидела. — Она улыбается, ее глаза возвращаются к моим. — Возможно, тебе стоит быть осторожнее с этим.
Они все делают шаг вперед, и я чувствую, как все четыре девушки напряжены. Откуда они знают друг друга? Что-то здесь не так, и я думаю, стоит ли мне позволить им разорвать друг друга в клочья и просто уйти, или же я буду вырывать ногти из рук каждой из них.
— У нее неплохой рот. Но я не уверена, что ей сделали все прививки. Она может быть бешеной. — Она снова заглядывает мне через плечо, ее лицо озаряет слащавая улыбка. — Что-нибудь еще? Может, на тебе еще и висит несколько ЗППП?
Я слышу стук падающей на землю сумки, а за моей спиной поднимается порыв ветра. Я едва успеваю обернуться, как она проносится мимо меня и устремляется к Трине.
Глаза Трины превращаются в блюдца, а ее подружки разбегаются в стороны, когда новенькая прижимает ее к книжной полке. Ее рука тянется к шее, ногти глубоко впиваются в кожу. Из нее вырывается рык, свирепый, сексуальный, совсем не как у зверя, а как у львицы, которой угрожают.
Она дикая.
Ее подружки начинают кричать, подбегая к ней сзади и оттаскивая ее от своего друга. Она отдергивает руку, отталкивая их с большей силой, чем следовало бы в ее маленьком теле.
Они испускают еще один крик, и только когда лицо Трины начинает наливаться кровью, а глаза затуманиваются, и она теряет сознание, я понимаю, что новенькая не намерена останавливаться.
Блять, она почти такая же сумасшедшая, как и я.
Я подхожу к ней сзади, отстраняя ее от Трины. Трина задыхается, хватая ртом воздух, а ее руки летят к шее. Она опускается на колени, слезы заливают ее глаза, и я уверен, что в них промелькнула ее жизнь.
Новенькая издает еще один рык. Мои пальцы впиваются в ее бока, и я тяну ее вниз по ряду и через библиотеку. В моих объятиях она чувствует себя сумасшедшей, и я держу ее на другом конце стеллажей, пока библиотекарь и еще несколько работников спешат на крики и плач.
Проклятье, мне придется убирать за ней.
Я спешу в маленькую комнату, в которой находился, закрываю за собой дверь и прижимаю ее к двери.