— Ты уже должна быть на ногах. Как только у тебя появится возможность, ты должна встать в стойку, готовая к тому, что нападающий снова придет за тобой.
Я вскакиваю на ноги, смущенная тем, насколько слабой я себя чувствую. Я думала, что знаю, что делать. Мне казалось, что у меня все схвачено, но я никогда не чувствовала себя такой разбитой на части, как сейчас.
Я отступаю на свою сторону ринга, держа руки по бокам. Я не знаю, как стоять. Видимо, я всегда делал это неправильно. Так как же правильно?
— Не смотри мне в лицо. Твое тело открыто для ударов в любом месте.
Я поворачиваюсь влево, разворачивая тело так, чтобы мое правое плечо было обращено к нему.
— Не сгибай так сильно заднюю ногу. Похоже, ветер может сбить тебя с ног.
Я хмуро смотрю на него, но его лицо не меняется.
— Подними руки, — приказывает он.
Я делаю, как он просит.
— Не так высоко. — Я опускаю их. — Не так низко. — Его голос становится резким, и я хочу на него огрызнуться, но боюсь, что он просто скажет мне убираться к чертовой матери.
— Ради всего святого, ты совсем бесполезна? — Он топает ко мне, его рука сжимает мою в жгучей хватке. Мне хочется хныкать от его обжигающего прикосновения, и я думаю, не останутся ли на его месте ожоги третьей степени. Сердце скачет по всей груди, перескакивая с ребра на ребро. Я прочищаю горло и смотрю на него сквозь ресницы. Кажется, он не замечает моего беспокойства или хорошо это скрывает. В любом случае, я чувствую себя бутылкой с переполняющими меня эмоциями, в то время как он кажется таким... безэмоциональным.
Он толкает мои руки, располагая их именно так, как ему хочется. Его тело слишком близко к моему. Я чувствую пряный запах его тела, насколько он силен. Знает ли он, как от него пахнет? Знает ли он, что это афродизиак? Что он действует на людей, которые находятся в непосредственной близости от него?
Я могу упасть на колени. Я хочу этого, но фиксирую их, чтобы оставаться в вертикальном положении.
Его нога поднимается, и он бьет меня за колено, заставляя его согнуться.
— Ты сломаешь свои чертовы ноги, если будешь держать их зафиксированными.
Я упаду, если он не отойдет от меня.
Что, черт возьми, происходит?
Мне никто не нравится. Я не хочу никому нравиться.
— Держи руки вот так. — Он располагает их в том же положении, что и я, но это не имеет значения, потому что я знаю, что он из тех мужчин, которые всегда получают то, что хотят. Он заполняет мое пространство, его тело прижимается к моему.
Сердце перестает биться о ребра, и на этот раз ощущение такое, будто кто-то выпустил миллион бабочек в моей груди, их мягкие крылышки порхают над каждой частичкой моих внутренностей. Я задыхаюсь, и даже его дыхание замирает. Всего на мгновение.
Неужели он тоже это чувствует? Может ли он испытывать то же самое беспокойное чувство в груди, что и я?
Он делает глубокий вдох и продолжает. Если бы все было так просто.
— Когда ты делаешь шаг ко мне, смотри на меня. Чувствуй меня. Чувствуй мой запах. Узнай обо мне все, прежде чем сделать шаг. Если ты упустишь хоть что-то — хотя бы одну вещь — ты, блять, труп. Поняла?
— Поняла, — задыхаюсь я.
Он отходит в сторону, держа руки на поясе.
— Иди на меня.
Я смотрю на его стойку, его ноги направлены в мою слабую сторону. Его руки готовы вцепиться мне в живот. Его тело подтянуто, напряжено и готово.
Где же его слабость?
Он наклоняет голову в сторону, слегка обнажая шею. Он помогает мне, понимаю я. Я делаю шаг вперед, наблюдая, как открывается его слабое место. Я иду к нему, делая вид, что иду в противоположную сторону, но в последний момент моя рука вырывается.
Он хватает ее.
— Ты, блять, слишком очевидна. Я знал, что ты собираешься ударить меня по шее, еще до того, как ты сама об этом подумала.
— Нет! — кричу я, разворачивая вторую руку и ударяя его по щеке. Я чувствую, как костяшки пальцев ударяются о кость. И хотя он не вздрагивает и не отшатывается, я знаю, что это должно было быть больно. Сейчас во мне пылает ярость, и я хочу разорвать его на куски. Он вызывает у меня эмоции, которых я никогда раньше не испытывала, и это не очень приятное чувство.
Я чувствую себя еще более извращенной, чем раньше.
Я удивила его своим ударом, и он это знает. Его рука вырывается, пальцы вцепляются в мои волосы, и он тянет меня к земле. Я падаю, с грохотом ударяясь спиной о мат. Я смотрю на него, злясь, что он снова взял верх.
— Скажи мне, кого ты хочешь убить, — говорит он сверху.
— Не твое дело, — рычу я.
Его нога опускается мне на грудь, и он надавливает.
— Хочешь, чтобы тебя обучили, скажи мне. У тебя есть парень, откуда бы ты ни приехала? Твои родители тебя достали? — Его глаза горят и насмехаются, и я поднимаю ногу, пиная его изо всех сил.
— Мои родители мертвы. — Это не полная правда, но вполне может быть. — Я хочу убить всех. Но больше всего я хочу убить своих тетю и дядю.
Его бровь приподнимается с любопытством и удивлением.
— Что же такого сделали твои бедные тетя и дядя, чтобы попасть в твой список?
Я стиснула зубы, ярость пылала в моем нутре. Так много всего. Они сделали столько всего, что я их ненавижу, но за последнюю неделю они испортили мне жизнь до неузнаваемости.
Но я не скажу ему ни слова об этом, потому что он не заслуживает правды о моей ситуации. Я не доверяю ему. Я вообще никому не доверяю.
— Они ничего не сделали, — говорю я вместо этого.
Он смотрит на меня, и я не отвожу взгляда. Он может принять это или оставить. Если он не хочет обучать меня, потому что я не хочу выдать ему свою честность, что ж, тогда мне придется придумать что-то другое.
Я очень надеюсь, что это не так.
Его нога отрывается от моей груди, и он поворачивается ко мне спиной.
Его слабость.
Я вскакиваю на ноги, прыгаю ему на спину и обхватываю его шею. Я крепко сжимаю ее, и он хватается за голову, поднимая меня и переворачивая. Я оказываюсь на другом конце каната, и он прижимает меня к себе, прижимаясь грудью к моей спине. Он прижимается ко мне, и мое тело тает в его руках.
Его пальцы впиваются в мою кожу вдоль грудной клетки и постепенно спускаются вниз, пока не оказываются за моим спортивным бюстгальтером, а его пальцы не прижимаются к моей обнаженной коже. Это соблазнительно, интимно, но в то же время агрессивно и властно.
— Твое тело покрыто шрамами, — бормочет он, его голос становится хриплым, когда он дышит в мои волосы.
Мое тело напрягается, и он погружает пальцы еще сильнее, пока я не убеждаюсь, что кончики его пальцев оставят след. Я чувствую его эрекцию, сильную, толстую, злую, когда она прижимается к моей заднице.
— Мои шрамы — не твое дело.
Он мурлычет, прижимаясь ко мне, и я чувствую, как он ласкает каждый дюйм моей кожи.
— Думаю, ты становишься моим делом с каждым мгновением, проведенным в моем доме.
Я пытаюсь отстраниться от него, но его пальцы остаются во мне, и я понимаю, что у меня нет шансов вырваться, если только он не освободит меня.
Я бы солгала, если бы сказала, что какая-то часть меня никогда не хотела быть свободной.
Здесь, в этот момент с ним, я чувствую, как хаос утихает. Мой разум отдыхает, а тело расслабляется, когда рядом со мной стоит Кайлиан. Он здесь, этот монстр, этот человек-зверь, который уничтожил меня физически и ментально, но в то же время он строит из меня более сильную версию себя.
Того, кто сможет победить. Того, кто сможет выжить.
Я не знаю, кто такой Кайлиан Морелли, но начинаю понимать, что он — мой.
Его пальцы опускаются ниже, проводя по моему животу, мышцы дергаются от нервного напряжения. Его указательный палец погружается в мой пупок, вдавливаясь, вылепляя, выгравировывая себя во мне. Затем он снова опускается ниже, его пальцы проходят по поясу моих леггинсов. Они играют с тканью, проскальзывая под ними на дюйм и возвращаясь обратно. Он играет со мной в эту игру до тех пор, пока я не окажусь в его объятиях, дрожащая от нетерпения и жаждущая его прикосновений.
Он ничего не говорит.